Валерий Шамбаров - История княжеской Руси. От Киева до Москвы
Погромы в Болгарии вызвали приток эмигрантов в нашу страну, в том числе столь необходимых священников, учителей. Св. Владимир охотно принимал их, они обретали новую родину. Руси участь Болгарского царства никак не грозила. Император мог сколько угодно злобиться, строить каверзы, но сокрушить Киевскую державу было не в его силах. Набеги печенегов теперь успешно отражались. Укрепив южные рубежи и создав базы в приграничных крепостях, св. Владимир и его воеводы сами начали совершать походы в степь. Южные районы обрели безопасность, заселялись и благоустраивались, прежде безлюдные просторы оживали деревнями, колосились засеянными полями. Разрастался и красавец Киев. Иностранцы называли его «вторым Константинополем», историк Титмар со слов очевидцев-поляков писал, что в нем «находилось более 400 церквей, 8 торговых площадей и необычное скопление народа, который, как и вся эта область, состоит из беглых рабов, стекшихся сюда отовсюду… Киев оказывал постоянное сопротивление печенегам».
Насчет рабов поляки, конечно, наврали из вражды к русичам, но доля истины в их словах была. Если холоп бежал от язычника-хозяина и принял крещение, его не выдавали. Как же можно христианина отдать язычнику? А коли так, то и состоятельным язычникам приходилось призадуматься, не пора ли сменить веру, чтобы не разориться? Строго запрещались и браки с иноверцами. Полюбил крещеную девицу – крестись сам. Да и вообще жить в богатом Киеве оказывалось выгодно и безопасно, а чтобы влиться в мир христианского города, нужно было стать христианином. Сюда перебирались купцы, умелые ремесленники.
Но торговлей и промыслами на Руси не гнушались заниматься не только простолюдины, а бояре, князья. Не сами, конечно, а через тиунов, управляющих. На этом разбогатело новгородское боярство, «триста золотых поясов». А св. Владимир организовал в Вышгороде, Белгороде, Берестове большие мастерские по производству полотна, вышивке. Как раз эти мастерские с сотнями работниц враги князя изобразили в сплетнях его гаремами. Русь богатела, начала чеканить свою монету, золотую и серебряную – с надписями «Владимир, а се его серебро», «Владимир, а се его злато», «Владимир на столе» [30]. По тогдашним понятиям, это тоже было политической акцией. Вассальный князь обязан был указать на монетах имя своего сюзерена. «Владимир на столе» означало царя, самодержца. Без малейшего намека, что византийцы числят его своим подданным.
Св. Владимир пользовался колоссальным уважением за рубежом. К нему присылали дипломатов, обращались с просьбами. Германский император Генрих II попросил пропустить миссионера Бруно Квертфуртского к печенегам, и великий князь не отказал. Русь от Православия не отступала, и о проповеди латинян на ее территории даже речи не было. Но у печенегов – почему бы и нет? Это могло быть полезным, вывести степняков из-под византийского влияния. Владимир хорошо принял Бруно в Киеве, лично проводил до пограничных валов, но предупредил, что сильно сомневается в успехе. Ведь и сам князь уже пробовал обращать печенегов в христианство. И действительно, миссия не дала никакого результата.
Но при всех достижениях Руси она оставалась очень непрочной. Народы, вошедшие в состав государства, еще не были связаны общими историческими судьбами, каждый осознавал себя отдельной общностью, жил «своим обычаем». А городское боярство составилось из бывших племенных верхушек, тянуло к самостоятельности. Почему оно должно подчиняться Киеву? Первая трещина возникла там, где объединение племен было самым недавним и «срастись» так и не успело, в Полоцке. Переезд туда княжича Изяслава, а тем более Рогнеды, был серьезной ошибкой государя. Полочане не забыли, как их город взяли новгородцы, как убили их князя с сыновьями. Возвращение его дочери восприняли как восстановление прежней, «законной» власти.
Видимо, и Рогнеда, оскорбленная разводом, поощряла такие настроения. В какой-то мере они даже соответствовали древнему русскому праву: приданое считалось собственностью жены, при распаде семьи возвращалось ей [73, 93]. В данном случае под «приданым» начали подразумевать Полоцкое княжество. Изяслава мать женила на местной девушке. В 1000 г. Рогнеда отошла в мир иной, через год преставился и Изяслав. В Полоцк следовало послать другого сына государя, но городское боярство потребовало, чтобы у них княжил внук Брячислав – ребенок Изяслава, здешний уроженец. Владимир счел вопрос не принципиальным и согласился. Стоило ли ссориться с целой областью из-за пустяков? Какая разница, кто из его потомков будет там править? Глядишь, вернее будут служить со «своим» князем. Это была еще одна ошибка. Полочане убеждались в своей самостоятельности, снова возникала отдельная династия.
Около 1010 г. умер еще один сын, новгородский князь Вышеслав. Тут проблем, вроде бы, не было. Великий князь перевел в Новгород Ярослава. Несмотря на молодость, он уже получил неплохую подготовку, накопил опыт правителя. Установил контроль над Залесской землей, хорошо себя проявил в столкновениях с волжскими болгарами. А вместо Ярослава в глухой Залесский край св. Владимир направил подрастающих младших детей, Бориса и Глеба. Борис должен был княжить в Ростове, а Глеб в беспокойном приграничном Муроме. Приехали они вместе, остановились лагерем в Кидекше, сопровождавшие бояре отправили делегацию договариваться с муромлянами. Но и они оказались упрямыми язычниками, Глеба впускать отказывались. Их убеждали, уламывали, угрожали – ничего не помогло, «невернии быша людие и жестоцы и не прияша его к себе». Глебу, как когда-то Ярославу, пришлось строить отдельную резиденцию [12].
Борис и Глеб были из первого русского поколения, родившегося уже в христианстве. Их детские годы прошли в бурной атмосфере торжествующего Православия, его распространения по стране, разговоров о нем – и ученых, и наивных, в атмосфере откровений и свершений. Оба мальчика с пеленок впитали этот радостный дух Веры и несли его в себе. Чистые, незамутненные, они жили христианским учением и только им. Они и свое назначение на север восприняли в первую очередь как задачу миссионеров. О сборе податей договаривались их опекуны, а они видели главным Веру. Боярский Ростов помаленьку шел на уступки. Видные горожане начинали креститься, если не из веры, то ради карьеры. В городе был построен дубовый храм Пресвятой Богородицы. А Глеб построил церковь Спаса в своей резиденции. Он привез с собой и нескольких монахов. Возможно, соплеменников матери, болгар. Основал первый на территории России Спасо-Преображенский монастырь. Надеялся, что это поможет обратить язычников, но пока его надежды оставались тщетными.
