П. Левенсон - Иеремия Бентам. Его жизнь и общественная деятельность
Совокупность всех этих причин невыгодно отразилась на деятельности Комиссии. Вместо живого дела, требовавшего знания, энергии и страстного отношения, потянулась обычная канцелярская канитель. Бентам с грустью увидел, что ему предстоит непосильная борьба со всемогущей бюрократией, которая относилась к нему враждебно, считала его фантазером, беспокойным человеком, вторгающимся со своим уставом в чужой монастырь. Аракчеевская партия шла напролом, захватив в свои руки все отрасли управления. Большая часть ответственных должностей была занята полнейшими ничтожествами. Надежда сделаться русским кодификатором так, как понимал Бентам задачи кодификации, все тускнела. Ему, предлагавшему бескорыстно свои услуги правительству, из любви к делу, мешали бездарности, мало заинтересованные судьбами русской кодификации, но далеко не равнодушные к чинам и наградам. Прожив два года в имениях Потемкина, он имел гораздо большее понятие о русской областной жизни, нежели многие из чиновников, никогда не выезжавших из столицы. Единственным его недостатком было иноземное происхождение.
«Правда, – писал он Государю в мае 1814 года, – для России я чужой человек. Но я ей не более чужд, нежели любой курляндец, ливонец или финляндец. Чтобы сравниться с русскими уроженцами, мне так же необходимы разные сведения, как и им. Я бы ими воспользовался с такою готовностью, с какою желательно их сообщение».
С падением Сперанского рушилась последняя надежда на удовлетворительное выполнение Комиссией возложенной на нее задачи. Наступил иной порядок вещей, названный Бентамом «драмой слабости и неискренности». Прежде чем отказаться бесповоротно от осуществления долго лелеянных надежд, Бентам решился написать в мае 1814 года Государю свои desiderata – дать России свой собственный кодекс, а не копию с чужестранных сводов законов. Всего несколько месяцев потребуется для окончательной отделки уголовного кодекса, отличительным достоинством которого будет «общедоступность, точность, однообразие и простота». «Что касается вознаграждения, то честь быть избранным для такого труда, – заканчивает Бентам свое письмо, – и нераздельное с этой честью удовольствие составляет единственную награду, необходимую в моем положении, – единственную, которую мой образ мыслей позволил бы мне принять».
Почти через год Бентам получил собственноручный ответ императора Александра I. Этот ответ, написанный по-французски в Вене 10(22) апреля 1815 года, гласил следующее:
«С большим интересом прочитал я, Мой Государь, письмо, писанное Вами ко мне и находящиеся в нем Ваши предложения содействовать Вашими познаниями законодательным трудам, имеющим целью доставить моим подданным новый кодекс. Это дело слишком близко моему сердцу, и я придаю ему такое высокое значение, что не могу не желать воспользоваться, при его совершении, Вашими знаниями и опытностью. Я предпишу Комиссии, на которую возложено исполнение этого дела, прибегать к Вашему содействию и обращаться к Вам с вопросами. Между тем, примите мою искреннюю благодарность и прилагаемый при сем подарок, в знак особенного уважения, которое я к Вам питаю. Александр».
Подарок, о котором упоминает император, был драгоценный перстень, вложенный в запечатанный пакет. Верный своим принципам не принимать никакого вознаграждения за свои труды, Бентам возвратил пакет нераспечатанным. Мотив этого отказа он подробно изложил в своем письме к князю Адаму Чарторыйскому, сопутствовавшему Государю в заграничных поездках.
В июне 1815 года Бентам послал Государю чрезвычайно обширное письмо. Это был целый меморандум, весьма обстоятельный, в котором он откровенно высказал свои мысли относительно судьбы кодификации в России. Плодотворных результатов можно только ожидать от гласного обсуждения вопросов законодательных, как это принято в его отечестве. От келейной же канцелярской работы, на которую обречена Комиссия, ничего путного не выйдет. Вот, в сущности, краткий смысл длинного письма, начинающегося объяснением причин возвращения пакета с драгоценным перстнем. Он достаточно счастлив, приобретя хорошее мнение Государя, «денежная же ценность, как и сами деньги, в настоящем случае не имеют ровно никакого значения».
Это было последнее письмо Бентама к Государю. Время было крайне неудобное для проведения законодательных реформ. Все внимание было поглощено заботами об обеспечении всеобщего мира после разорительных наполеоновских войн. Это была эпоха образования Священного Союза, когда произошел крутой поворот в образе мыслей самого Александра I, всецело подпавшего под влияние идей Меттерниха, ничего общего не имевших с идеями английского мыслителя. Бентам, заботившийся о том, чтобы освободить своего царственного корреспондента от «повязки на глазах и помочей на плечах» – как он выразился в письме к князю Адаму, – не заблуждался, что его письмо не могло понравиться: «Простит ли он мне или нет – не в том вопрос. Мне нужно только, чтобы он позволил освободить себя от повязки и помочей».
События, наступившие вслед за образованием Священного Союза, убедили Бентама, что ему нечего делать в нашей стране. Он прервал все сношения с русскими государственными людьми, за исключением Мордвинова и Сперанского, с которыми переписывался вплоть до 1830 года.
Глава VI
Глубокая старость, достигнутая Бентамом, не ослабила его умственной мощи, не охладила горячей симпатии, которою было преисполнено его любвеобильное сердце ко всем страждущим и угнетенным. Последние годы своей жизни Бентам так же горячо ратовал за торжество своих идей, как и в лучшую пору молодости. Этот старец, убеленный сединами, оставался «юношей всю свою жизнь», как выражается его знаменитый ученик Милль, питавший к своему учителю чувство благоговейного уважения. Он жил и умер философом.
«Чистосердечие и кротость во взоре, ясность на челе, спокойствие в речах, хладнокровие в движениях, невозмутимость, соединенная с тонкой чувствительностью» – таков был портрет великого мыслителя-человеколюбца, нарисованный одним из его почитателей. Он продолжал работать на общую пользу до последней возможности, несмотря на свой преклонный возраст. Лишь за несколько дней до смерти перо выпало из обессилевших рук неутомимого борца.
Предсмертная воля 84-летнего старца вполне гармонировала со всей его трудовой жизнью, посвященной общественной пользе. Он требовал, чтобы его тело было перенесено в анатомический театр, желая быть полезным своим «согражданам и после смерти». 6 июня 1832 года Иеремии Бентама не стало, воля его была исполнена. Труп был передан доктору Соутвуду, чтобы его анатомировали и чтобы над ним читались лекции медицинским студентам и публике. Не в Вестминстерском аббатстве, этой усыпальнице знаменитых граждан, прославивших Великобританию на всех поприщах общественной деятельности, покоятся бренные останки одного из благороднейших сынов Англии. Препарированный скелет Бентама хранится в анатомическом театре Лондонского университета.
