Гельмут Полле - Отец и сын
Сёстры бабушки много лет жили вместе, без мужей, один ребёнок (Агаточка у Сары). До войны имели собственный дом в Симферополе. Больше я знаю о самой младшей Агате Дитриховне. Судьба её сложилась так, что умерла старой девой. В начале тридцатых годов имела друга — немца, работавшего по концессии. После его ареста (причина? — шпионаж?!), носила в тюрьму передачи. Однажды увидела его опухшим, без растительности на лице. — Ты побрился? — Нет, вырвали по одной волосинке! (Этот факт она рассказывала мне лично.) Через некоторое время её арестовали, дали 10 лет и отправили в лагеря Архангельской области. Впоследствии была полностью реабилитирована. В 50-е годы сёстры вновь собрались вместе в городе Щучинске Кокчетавской области (рядом известный курорт «Боровое»), там все по очереди и ушли в мир иной.
Когда прошла частичная реабилитация немцев сёстры попытались вернуть свой дом в Симферополе; появились в городе, на следующий день анонимка «или убирайтесь, или вам не жить!» Желание бороться с постоянной несправедливостью полностью отбито предыду-щей жизнью, посмотрели на свой дом и больше никогда в Симферополь не приезжали. Агаточка, дочка Сары, вышла замуж, родила двух детей. Жили в двух домах. Муж — Андрей (Генрих) — отличный мужик и единственный на два дома, к сожалению, не так давно умер. Агаточка сейчас также живёт в Германии.
Бабушка, единственная не имевшая престижного образования (6 лет реального училища и кулинарная школа в Бердянске), вышла замуж в 1913 году и родила 5 дочерей (Вельда — 1914, Эльза — 1916, близнецы Мария и Марта — 1920, Луиза — 1924). О дедушке Корнее практически ничего не знаю, кроме того, что исчез в 1937 г., когда в одну ночь вывезли всех взрослых мужчин деревни. Попытки 50-60-х годов выяснить судьбу дедушки ни к чему не привели («документы утеряны?!»), однако, в семидесятых годах кто-то рассказывал, что видел его после войны в Северном Казахстане. Бабушка этого уже не услышала.
Жили очень скромно, тем не менее старались дать детям образование (Вельда — аптекарь, мама — врач, Мария — учитель, Марта — фельдшер. Не повезло только Луизе: война!). Была одна корова, которую отобрали при коллективизации. В колхозе бабушка работала дояркой, очень гордилась множеством почётных грамот, в 1935 г. её премировали тёлкой, опять появилось своё молоко.
1941 год! Запорожье под бомбёжкой, тётя Марта рожает Рудика (на знаменитом острове «Хортица»). Начинается эвакуация на восток, бабушка с двумя дочками и Рудиком в толпе дошли до Миллерово. Станцию разбомбили, всем приказано возвращаться по своим деревням. Через некоторое время репатриация в Германию (об этом в семье очень мало говорили, боялись). Что пришлось пережить бабушке в военные годы невозможно описать, она не хотела об этом вспоминать. Но завершение войны: групповое изнасилование одной из дочерей советскими разведчиками; возврат в СССР (вроде бы добровольно, на границе взяли под охрану и в Котлас на лесоповал); из трёх дочерей, оказавшихся в военные годы в Германии, Вельда отказалась ехать и вскоре очутилась в Канаде. Бабушке и в леспромхозах Котласа пригодилось кулинарное искусство, работала поваром.
С 1947 г. и до конца своих дней в 1961 г. бабушка жила в нашей семье…
Продолжу. Приезд бабушки помог родителям решить «мою проблему». Через небольшой промежуток времени переехали в двухкомнатную квартиру в соседнем бараке с видом на озеро и небольшим огородом. В сарае постоянно держали кроликов, папа по дороге с работы (15.30) набивал мешок травой. Почти каждый вечер ходили с папой на рыбалку (100 м от дома). Первое время неплохо клевало (чебак, окунь). Леску достать нельзя было и делали её из кусков хирургического кетгута, получалась пародия на нормальную леску, кетгут набухает в воде, но тем не менее без рыбы домой не возвращались. Интересно было ловить и раков, под камнями и корягами. Инструмент — обычная острая вилка, привязанная к палке.
Несколько воспоминаний. У меня был самодельный сачок для ловли бабочек и жуков, рядом был лес. Помню, как из большой коробки среди ночи расползлись жуки (по-видимому, майские) по квартире. Эффект объяснять не надо. Несмотря на коллективное воспитание, любовь к сачку осталась и однажды в своих любимых местах (берёзы, папоротник…) обнаружил колючую проволоку. Началось (или завершилось) оконтуривание будущего секретного города Челябинск-40. Причём вооружённой охраны было великое множество. Помню, как по замёрзшему озеру катались шести- семилетние мальчишки на лыжах и откуда-то охрана с автоматами: «Назад!»
В апреле 1947 г. в Челябинске-40 появилась и 1 мая родила Витю тётя Муся. Остановлюсь.
Тётя Муся
Ближе всех в детстве я был с тётей Марией, до сих пор называю её тётей Мусей. В начале войны вместе с дочкой (см. выше) приехала к моим родителям в Уштобе. Работала учителем немецкого языка (и до ухода на пенсию). После трагедии с дочкой больше занималась со мной. Отец Вельды был в трудармии и простить смерть дочери не смог. Может быть было что-то ещё в их взаимоотношениях, но мне это неведомо, а расспрашивать через 50 лет как-то неловко.
В 1946 г. тётя Муся вышла замуж за Павла Матвеевича Ремезова (1919–1966), молодого красивого офицера, родом из местных семиреченских казаков. Дядю Павла вспоминаю только добром, много раз в студенческие годы и позже мне доводилось останавливаться в этом доброжелательном доме: с Уштобе начинался железнодорожный путь в Сибирь. В их доме всегда было много книг, очень уютно и чисто. При жизни дяди Павла в отличном состоянии был сад. Один недостаток: любил выпить и как будто бы это была основная причина такой ранней смерти. Инфаркт случился на моих глазах в доме родителей в Талды-Кургане в первых числах октября 1966 г. (привёз Нину рожать второго ребёнка).
Сейчас у тёти Муси трое детей (Виктор, Владимир 1951 г.р., Ирина 1963 г.р.), имеющих по несколько своих детей, все (за исключением двух внуков, детей Володи) живут в Германии. По разным причинам, но все трое не работают, не в пример их супругам.
В 1948 г. пошёл в первый класс; школа начальная, одноэтажная, на Тече. Помню первую учительницу Лилию Алексеевну, помню первую оценку по чистописанию — «двойка». Помню сбор подарков Сталину к семидесятилетию, отправляли в Москву табели отличников (любое дело можно довести до абсурда). Помню приём в пионеры, очень гордился, так как в 1-й четверти 2-го класса приняли только несколько человек. Вглядываясь в классные фотографии 1-го и 2-го класса, видишь ужасающую бедноту, на обеих фотографиях только автор в белой рубашке, остальные кто в чём.
