Алексей Гущин - Осененные гвардейским стягом
Мысленно тотчас же представляю Прокоповича, нашего лучшего рулевого. Он сейчас на вахте, ведет крейсер на выполнение боевой задачи. Что ж, таким, как Прокопович, можно довериться в трудную минуту...
Из штурманской рубки докладывают, что "Красный Кавказ" вышел в точку рандеву с кораблями отряда поддержки. А вот и они сами - темные силуэты на вспененной поверхности моря. Строимся в три кильвейрные колонны. Головным идет эсминец "Шаумян", за ним крейсеры, замыкают ордер эсминцы "Железняков" и "Незаможник". Справа и слева от нас идут катера - охотники и тральщики.
А море разыгрывается, ветер крепчает. Приходится уменьшить ход до четырнадцати узлов, потому что тральщики и катера с трудом выгребают против волн. Район развертывания отряда - траверз мыса Ильи. До него еще далеко, но опоздать мы не опасались, у нас было достаточно времени в запасе.
Пошел снег. Видимость ухудшилась еще больше, и кораблям пришлось сблизиться на предельно допустимую дистанцию. Но плохая погода, кроме минусов, имела и свои положительные стороны. По крайней мере, мы были твердо уверены, что самый страшный враг, авиация, нас не атакует.
Проходит полчаса, час. Видимость испортилась окончательно, определяемся по глубинам и радиопеленгам, но тем не менее из штурманской вскоре докладывают:
- Пришли в район развертывания!
Отряд ложится на боевой курс и перестраивается: катера-охотники уходят под берег, а корабли артиллерийской поддержки занимают огневые позиции. После артналета охотники устремятся в Феодосию и взорвут боновое заграждение в порту, а вслед за ними в гавань ворвется "Красный Кавказ" с десантом.
Смотрю на хронометр. Три часа пятьдесят минут. Пора начинать артиллерийскую подготовку. Отдаю команду, и в тот же миг воздух содрогается от залпов наших стовосьмидесятимиллиметровок. Из темноты рявкнули орудия другого крейсера, "Красного Крыма", а эсминцы открыли огонь осветительными снарядами. Когда они вспыхивали, было хорошо видно, как в порту и на улицах Феодосии заметались захваченные врасплох гитлеровцы. Разрывы наших снарядов вставали в самой гуще охваченных паникой врагов. Огневой налет ошеломил их.
Артподготовка закончилась в начале пятого. И сразу же по сигналу зеленых ракет в порт устремились катера-охотники. В пламени разрывов хорошо различим номер головного. Это "МО-0131". В кильватер ему держится "МО-013". На их палубах бойцы штурмовых отрядов, готовые при первой возможности выпрыгнуть на причалы и вступить в бой. Но немцы уже пришли в себя, и корабли были встречены градом свинца. Однако натиск моряков был так силен, что их не остановили ни разрывы снарядов, ни ливень пуль. Через восемь минут после начала прорыва к небу взметнулись две белые ракеты: путь свободен! И уже через несколько минут в руках у десантников оказались маяк и две противотанковые пушки, прикрывавшие вход в гавань. Маяк удалось зажечь, что облегчило прорыв к пирсам других кораблей, пушки были повернуты и вскоре обрушили на головы немцев их же снаряды.
С нетерпением жду команды. На мостике тесно. Люди вокруг меня сосредоточены и молчаливы. И все же труднее всех мне, командиру, от действий которого зависит успех похода, судьба корабля, жизнь подчиненных. Снова и снова обдумываю возможности швартовки.
Согласно диспозиции "Красный Кавказ" должен был швартоваться левым бортом, с ходу. При определенных условиях это был выигрышный вариант: сокращалось время швартовки и, стало быть, время пребывания крейсера под огнем, уменьшались потери. Но могли возникнуть и осложнения. Дело в том, что ветер менялся на глазах - задул с берега и достиг силы шести баллов. В таких условиях "Красный Кавказ" на малом ходу попросту перестал бы слушаться руля. Швартовку же на большой скорости затрудняла находившаяся поблизости от мола каменистая банка, на которую можно было выскочить при малейшем просчете. Наконец свободному маневру мешало и минное поле, выставленное немцами в непосредственном соседстве с молом. Не пришлось бы менять вариант швартовки, думалось мне. Последующие события показали, что я оказался прав...
На берегу уже бушевал огненный вал. Десантники с катеров подавляли сопротивление немцев у пирсов, но из города по нашим били пушки и пулеметы многочисленных огневых точек. Наступил час пик.
- Вперед! - услышал я сквозь грохот команду капитана 1-го ранга Басистого.
"Красный Кавказ" медленно двинулся к тому месту, где в зареве пожаров виднелся бок широкого мола. Уменьшаю скорость и сразу же чувствую, как под напором ветра начинает уваливать в сторону нос корабля. На минное поле!
Мгновенно определяю: швартоваться надо не левым, а правым бортом, а для этого следует отдать якорь и, работая машинами "в раздрай", прижать правый борт к молу. Успех дела будет зависеть от боцманской и швартовной команд.
Прошу разрешения на швартовку правым бортом, но капитан 1-го ранга В. А. Андреев приказывает действовать по ранее утвержденному плану. Приходится спускать на воду баркас для подачи на причал швартовов. Отдаю команду.
А пространство вокруг крейсера уже наполнено шумом и свистом пролетающих рядом осколков и пуль. Пока это еще не прицельный огонь, но и шальные пули находят свои цели. Кое-кто из матросов, спускающих баркас, ранен, но ни один не уходит в укрытие.
Баркас спущен. В нем шесть человек: старший лейтенант Лев Кудиш, командир отделения Василий Цебренко, краснофлотцы Александр Зайцев, Александр Чава, Андрей Максимкин. Им предстоит перевезти к молу тяжелый стальной трос, который удержит "Красный Кавказ" у причала.
Баркас исчезает в темноте, но вскоре показывается, попав в полосу света от луча вражеского прожектора. Видно, как с берега к баркасу протягиваются трассы автоматных очередей. Но краснокавказцы упорно идут к молу. Вот он уже рядом. Кудиш и Чава первыми выскакивают на бетон, швыряют гранаты. Остальные тем временем заводят швартовы. Но тут с другого конца мола по морякам ударил пулемет. Правда, он работал недолго: его тотчас подавили зенитчики крейсера, внимательно следившие за берегом. Попытка пришвартоваться левым бортом продолжалась.
Однако мне был ясен ее исход. Ветер с берега по-прежнему относил крейсер от мола, и с каждой минутой его напор становился все ощутимее - наши мачты, надстройки и трубы прекрасно выполняли назначение парусов. Происходи это в другом месте - мы бы подработали машинами, но пустить их в ход здесь нам не позволял запас глубины. К тому же мне было известно, что на дне Феодосийской гавани лежат потопленные нашей авиацией суда фашистов, так что первый же поворот винта мог окончиться для нас плачевным образом. А без винтов "Красный Кавказ" стал бы не боевым кораблем, а мишенью.
