Генри Ландау - Секретная служба в тылу немцев (1914 - 1918 гг.)
Я взял книгу, в ней был полный перечень всех частей немецкой армии. Союзникам было весьма важно знать, какие новые полки, батареи, эскадрильи самолётов и другие части формировались время от времени. В дополнение к этому книга в наиболее достоверной форме давала расположение всех германских полевых почтовых станций на восточном и западном фронтах. Это значило, что мы получили код, с помощью которого, пользуясь перехваченными письмами, могли точно определять местонахождение всех полков и частей, указанных на адресах.
Я бросился к своей «Коричневой книге». Хотя она и была неполной, но я знал, что она включала в себе достаточно сведений, чтобы позволить мне проверить подлинность [40] этого указателя полевых почтовых станций. С помощью карты театра военных действий и нескольких перехваченных открыток я проверил расположение тех полков, местонахождение которых на фронте было указано пленными. Я стал искать в книге упоминания о новых полках, получивших шестисотые номера. Я только что опрашивал нескольких дезертиров из 606-го полка, не указанного в «Коричневой книге», и боялся, что поощрённая удачей своей затеи с турком немецкая разведка снова пытается меня разыграть.
Всё совпадало. Книга, несомненно, была подлинной. Её нельзя было оценить ни на какие деньги: она была бесценна. Рядом с ней наша «Коричневая книга» имела глупый вид, а ведь «Коричневая книга» представляла собой сводку сведений о германской армии, добытых нашими разведчиками в течение трёх с лишним лет и полученных в результате опроса нескольких сот тысяч немцев, взятых в плен французскими и британскими войсками. Путём ловких переговоров и вручения для проверки какой-нибудь одной страницы, вместо всей книги, дезертир мог потребовать и получить за неё баснословную сумму; вместо этого он покорно принял сто фунтов, первую же названную мной сумму.
Из всех дезертиров, прошедших через мои руки, Генрих Флейшер произвел на меня наилучшее впечатление. Я чувствовал, что он дает мне информацию не для того, чтобы получить несколько гульденов, но потому, что он искренно ненавидит германское правительство. Нельзя было усомниться в его искренности и в злобе, когда он рассказывал, как его жена и трое детей живут в Берлине, питаясь брюквой и картофелем; какими бледными и исхудавшими нашел он их, приехав с фронта на побывку домой, и как поклялся, что дезертирует в Голландию, получит там работу и пошлет им денег, чтоб они могли купить себе самое необходимое. Он заявил, что чувствует себя более ответственным перед своей семьей, чем перед кайзером и военной кликой, которая толкает Германию к гибели.
Поэтому, когда полковник Оппенгейм поручил мне проверить данные о некоторых новых полках и батареях, о которых упоминалось в указателе полевых почтовых станций, то я подумал о Флейшере. Зная, где он работал, я послал доверенное лицо, чтобы условиться о тайной встрече.
Я в кратких словах изложил ему задание, прибавив, что его ждет хорошее вознаграждение, которое даст ему возможность [41] помочь своей семье. Я не скрыл от него опасности этого задания, которую он прекрасно понимал и сам, однако, насколько мог, уменьшил эту опасность, снабдив его бумагами, доказывающими непригодность его к военной службе. Флейшер колебался, но, когда, я ему показал образцы искусства нашего гравера, включая паспорт, дающий его владельцу право езды по германским железным дорогам, он понял, что у него есть шансы на успех, и принял мое предложение.
В течение недели я ознакомил его с теми сведениями, которые нам требовались, и он был готов к переходу границы. Он уехал, снабжённый адресом нашего агента в Ситтарде, который был предупреждён и получил инструкцию переправить его через границу в Аахен. По прибытии на место Флейшер должен был действовать самостоятельно.
Наш агент в Ситтарде, принадлежавший к шайке оперировавших в этом крае контрабандистов, сообщил нам, что путешествие в Аахен прошло благополучно. Мы терпеливо ждали. Через три недели я получил телеграмму, адресованную одному из наших агентов в Роттердаме:
«Пришлите сегодня вечером ещё восемь мешков. Иоганнес».
Это было кодированное сообщение, означавшее, что Флейшер вернулся и ждет меня в 20 часов там же, где мы встречались раньше.
Флейшер привез нам сведения, имевшие для нас величайшую ценность. Он посетил несколько учебных лагерей и получил не только подтверждение сообщения о формировании нескольких новых полков шестисотого и семисотого ряда, но и привёз подробные сведения о формировании и тактике специальных «штурмовых войск», которые е успехом были использованы немцами во время большого наступления в марте 1918 г. Он сообщил, что создаются из отборных ветеранов войны особые штурмовые части, которые проходят специальную подготовку в учебных центрах Германии и в тылу фронта и предназначаются для прорыва неприятельского фронта.
В дополнение к этому Флейшер дал ценное описание экономического положения Гермянии и привёз с собой образцы продовольственных карточек, введённых для населения. Он доставил также образцы суррогатов, заменявшие кофе и другие съестные припасы. Он не только подтвердил наши сведения о росте недостатка продуктов в Германии, но и прибавил, что, подбодрённое успехами [42] австрийцев в борьбе против итальянцев немецкое командование всё ещё надеется на победу в большом наступлении, подготовляемом им на западном фронте.
Тогда мы предложили Флейшеру новую и более трудную задачу. Нам было чрезвычайно важно организовать пост наблюдения за поездами в Трире. Мы получали сведения о всех воинских перевозках из Германии по линии Аахен — Герсталь — Льеж. Но другая артерия, идущая через Трир, оставалась вне наблюдения. Если бы мы могли организовать там пост, то улавливали бы каждое передвижение войск из Германии к западному фронту между Верденом и морем.
Флейшер боялся. Попытка организовать пост в Трире проваливалась уже неоднократно. Нам ни разу не удалось организовать наблюдательный пост в самой Германии. Очевидно, работать с немцами в их стране было совершенно иным делом, чем с бельгийцами или французами на оккупированной территории. В данном случае побудительной силой могли служить только деньги, между тем как в оккупированной местности мы могли воздействовать на патриотизм. В Германии было труднее вести разведывательную работу еще и потому, что агент постоянно был окружен соседями, которые выдали бы его, заметив что-нибудь подозрительное. Наконец, наблюдатель за поездами, обязанный оставаться на посту, должен был полагаться на курьера. Вот это и смущало главным образом агентов-немцев. У нас было много хороших агентов, которые, подобно Флейшеру, работали одни. Но они упорно отказывались доверить свою жизнь соотечественнику.
