Наталья Галаджева - Олег Даль
И еще один важный момент, на котором актер сосредотачивает внимание. Встреча со смертью - своей собственной или чужой - важна Далю, как один из возможных вариантов возрождения его героев. Предощущение конечности бытия заставляет подводить итоги, оглянуться на свою жизнь - хочет того человек или не хочет.
Смерть. Он начал думать о ней очень рано. Он не торопил ее. Даже тогда, когда почувствовал, что уходит. Первая запись в дневнике:
"Стал часто думать о смерти",- помечена октябрем 1980 года. А в феврале, уезжая в Киев, в ежедневнике он проставил даты:
"4 марта - из Киева, 5 марта - 12 ч. театр, 15 ч. ГИК". Но он знал, что она может наступить в любую минуту.
Ю. Карякин писал в статье памяти В. Высоцкого:
"...слишком мы оторваны от смерти, будто мы - не смертны уже..."
«Плохой хороший человек». Лаевский
Уход из жизни - не атавизм, а наивысший стимул к нравственной жизни человека. Для Даля - он определял существование и в искусстве, и взаимоотношения с людьми, и существование в жизни и после смерти.
Всю жизнь он был "отдельным" человеком, как назвал его Эфрос в своих воспоминаниях. Избегал шума, всяческой суеты собратьев по профессии. Не отгораживался от людей - были и друзья, были и знакомые. Но их было немного. Чувствуя фальшь там, где ее еще и предположить не могли, он становился злым, жестоким, неуправляемым. Кроме того, было сильно стремление уберечь себя и свое искусство от посторонних вмешательств, не поддаваться общему течению.
В феврале 1980 года он сказал: "Сначала уйдет Володя, потом - я".
В. Высоцкий умер 25 июля 1980 года, О. Даль - 3 марта 1981 года. С тех пор их имена ставятся рядом гораздо чаще, чем при их жизни. Одному И. Е. Хейфицу, чуткому и прозорливому художнику-мастеру, дано было угадать их глубочайшую внутреннюю связь. Но произошло это всего лишь однажды в его фильме "Плохой хороший человек". Даль сыграл Лаевского, Высоцкий - фон Корена. Для обоих четче прорисовались уже определившиеся темы. У Высоцкого - человека слабого в своей силе, у Даля - сильного в своей слабости.
Они и в жизни были такими. Приземистый, крепкий, широкий в плечах Высоцкий вдруг обнажал в сверкающей улыбке зубы, а в глазах появлялось что-то детское, почти трогательное. И хрупкий, тонкий, изящный Даль с неприступным видом проходил после репетиций или спектакля мимо коллег. Или как тогда, на том последнем (а для него единственном) показе во ВГИКе - со взглядом, ушедшим внутрь себя. Им и не везло как-то параллельно - одному с кино, другому - с театром. И ушли они друг за другом, и даже памятники ставились обоим в одно и то же время.
Оно оказалось очень слабым физически, это поколение, многие ушли до сроков. Но в главном они были невероятно живучи и упорны - их ничто не могло заставить сойти с выбранного ими пути, изменить своему призванию. Меры, которые были приняты к Высоцкому и Далю руководством кинематографа,- иезуитские. Одному не давали сниматься, фильмы другого задерживались или не выпускались.
Но оба нашли выход. Высоцкий - в своих концертах. Даль - в последнем своем совершенно авторском творении, моноспектакле по стихам М. Ю. Лермонтова "Наедине с тобою, брат". Он стал логическим продолжением (или, как мы знаем теперь, завершением) того, что актер хотел и не мог высказать. Не мог не по своей вине.
Встреча с одним из самых трагических русских поэтов стала для Даля откровением. Она потрясла родством душ, мыслей, чувств, сходством болей и тревог за судьбы своих поколений, непониманием современников. Гений Лермонтова перешагнул через время. А благодаря удивительному трагическому таланту Олега Даля, его удивительному голосу, он приблизился к нам. Приблизился ровно настолько, чтобы мы услышали биение его сердца, его страдания и муки, а вместе с ним - страдания и муки нашего современника. Две эпохи, разделенные веком, сошлись в невероятном сходстве общественно-социальных ситуаций и давали возможность пробиться к душам и мыслям людей, предупредить их о той опасности, которая им грозит.
Олег Даль часто записывал собственное чтение на магнитофон, считая это необходимым тренажом в своей профессии. А потом стирал. Но эту запись он оставил, оставил нам. Спустя шесть лет она стала пластинкой. С нее началась его вторая жизнь - после смерти. Он и живет рядом с нами - в своих фильмах, в моноспектакле, в своем рукописном архиве.
О. Даль
Щепкинское училище. Выпуск 1963 года
С Л. Аграновичем
С И. Хейфицем
С Г. Козинцевым
С Н. Кошеверовой
Стихи Олега Даля
1
Он вошел.
Уселся на стул.
Он не смотрит на красноволосое
пламя.
Загорается спичка.
Он встал и ушел.
2.
Комната моя подобна
клетке.
Солнце руку сунуло
в оконце.
Чтоб мираж увидеть
очень редкий,
Сигарету я зажег от
солнца.
Я хочу курить. Я не
хочу работать.
3.
На холсте пейзаж
намалеван,
Кровь струится в поддельной
реке,
Под раскрашенным деревом
Клоун
Одиноко мелькнул вдалеке.
Луч, скользнув, поспешил
убраться.
Бледность губ твоих.
Пыль декораций.
Вспышка выстрела. Крик.
И в ответ
На стене ухмыльнулся
портрет.
Рама сломана. В воздухе
душном,
Между звуком и мыслью
застыв,
Над грядущим и над
Минувшим
Ворожит непонятный мотив.
В. Высоцкому. Брату.
Сейчас я вспоминаю...
Мы прощались... Навсегда.
Разорванность следа...
Начало мая...
Спотыкаюсь...
Слова, слова, слова.
Сорока бьет хвостом.
Снег опадает, обнажая
Нагую холодность ветвей.
И вот последняя глава
Пахнула розовым кустом,
Тоску и лживость обещая,
И умерла в груди моей.
Покой-покой...
И одиночество, и злоба,
И плачу я во сне, и просыпаюсь...
Обида - серебристый месяц.
Клейменность - горя проба.
И снова каюсь. Каюсь. Каюсь.
Держа в руках разорванное сердце...
Январь. Монино. 1981 г.
На похоронах В. Высоцкого
Прогулки с черным котом
В.Ю. Ник. На день рождения. Июль. 1980 г.
Смотри, смотри, пришла луна -
Какая красная, ущербная.
Душа - усталая струна
И тихая, как воскресенье вербное.
Там силуэтом мягкий зверь
На подоконнике иконовом,
А позади закрыта дверь,
И тишиной весь мир окован.
И только мерное тик-так
И мягкие удары ночи,
А на полу лежит пятак
