Максим Чертанов - Дарвин
До Монтевидео погода была скверная, пугали грозы, но «Бигль» был оборудован громоотводами. 26 июля пошли вдоль берега, 2 августа пристали в гавани Буэнос-Айреса. Городские власти потребовали допустить чиновника для проверки корабля на холеру. Фицрой это расценил как «оскорбление, нанесенное Британии», в ответ на предупредительный выстрел приказал привести в боевую готовность пушки. «Стоит нам где-либо появиться, как сразу исчезают мир и тишина». Отношения Англии с Аргентиной, обретшей независимость в 1826 году, давно не клеились: британские войска безуспешно пытались захватить Буэнос-Айрес, когда он еще был испанским владением. «Бигль» пристал в Ла-Плате, 4 августа зашел в Монтевидео, уругвайские власти отнеслись к гостям лучше и попросили помощи. Уругвай был независим с 1825-го, с тех пор сменился ряд военных хунт, кризис не прекращался, а теперь произошел бунт в столице: чернокожие солдаты открыли тюрьму, захватили арсенал, шеф полиции молил англичан вмешаться. Фицрой спустил две лодки с полусотней вооруженных людей, сам сошел на берег, пытался разобраться что к чему, оставшиеся на «Бигле» готовились отражать нападение, но ничего не происходило. Молодые офицеры были разочарованы, Чарлз — вряд ли: опробовать пистолеты, конечно, хотелось, но ввязываться в распри «латинос»… «Не лучше ли деспотизм, чем такая анархия?» В ожидании боя прошло несколько дней, повстанцы не придумали, что делать, и разбежались. 13 августа Чарлзу разрешили сойти на берег. Настрелял птиц, Фицрой ругался: захламил корабль как сарай. 19-го отправил Генсло первую партию «хлама» и записи о нем.
В начале сентября Фицрой, Дарвин и проводник Харрис пошли берегом в форт Аргентина и едва не были расстреляны. В Аргентине шла вялотекущая гражданская война: унитаристы и федералисты не могли договориться о форме государственного устройства, индейцы, чьи земли заняли гаучо (испанские ковбои), нападали на тех и других, испанцы оборонялись. «Здесь все твердо убеждены, что это справедливая война, потому что она ведется против варваров». (В «Путешествии» Дарвин рассказал, как уничтожались индейцы, но жалости, как негры, они в нем не вызывали.) Застава, охранявшая форт, не поняла слово «натуралисты», а Харрис сказал, что это «люди, которые все знают» — шпионы! Кое-как объяснились, ночевали в форте. А 22 и 23 сентября на утесе Пунта-Альта близ залива Баия-Бланка обнаружили останки ископаемых животных.
В палеонтологии Чарлз не разбирался, но знал, что музеи набросятся на эти кости, стал собирать. Одна челюсть, зуб и пластины панциря лежали рядом и, похоже, принадлежали одному животному. Какому? Кювье, в 1796 году нашедший в Парагвае кости ископаемого ленивца, назвал его «мегатерий» («большой зверь») — так тогда звали всех крупных ископаемых без разбору. Кости «мегатерия», найденного Чарлзом, были перемешаны с раковинами современных моллюсков, значит, он жил одновременно с ними; если и был потоп, зверь, как и моллюски, его успешно пережил, либо и зверь, и моллюски были созданы уже после потопа. Но моллюски живут и теперь, а зверь вымер — почему? Кроме того, он удивительно напоминал броненосца, которого Чарлз видел воочию. (Это и был гигантский броненосец размером с носорога; пластины его панциря были намертво соединены, и бедняга не мог сворачиваться в клубок, как его потомок.) Часто пишут, что в Пунта-Альте Дарвин совершил открытие. Но пока он просто отметил, что одно животное смахивает на другое. «Мегатерий похож на броненосца… Роулету насчет брюк».
Фицрой понял, что одному «Биглю» весь маршрут не пройти, арендовал две шхуны, их пришлось переоборудовать. Команда ночевала то на борту, то в палатках на берегу Баия-Бланки, Чарлз отправил в Англию новую партию груза, получил письма из дому и второй том «Основ геологии», где Лайель атаковал «эволюционный бред» Ламарка, но и с ортодоксом Кювье не соглашался, писал, что все живые твари были созданы Богом и, разумеется, не превращались одна в другую, но вымирали не в результате «потопов», а постепенно. Дедукция выводила из этого общего положения частное. Животные могут вымирать, значит, и мегатерий вымер. Почему? Но это вопрос уже не для дедукции.
20 октября все три судна двинулись в Буэнос-Айрес, где Чарлз обнаружил, что ископаемыми костями торгуют, купил самые большие и, выдержав брань Фицроя, погрузил их на «Бигль». Осматривал город, все не понравилось, особенно забой быков. «Когда вола притащат к месту, где его должны зарезать, матадор перерезает ему подколенные сухожилия. Тогда раздается предсмертный рев — он выражает страдание сильнее, чем все, что я слыхал когда-либо… Все зрелище ужасно и возмутительно». Католичество назвал «идолопоклонством», аргентинцев — «пожирателями говядины». Зато дамы поразили: не без игривости описал их Кэтрин, посетовав, как безобразны по сравнению с сеньоритами английские девицы, и просил в Мэре это письмо не показывать. Сходил в театр, не понял ни слова, но наслаждался звуками испанской речи. Далее опять Монтевидео, оттуда Чарлз 24 ноября отослал кости в Англию. 27-го, оставив вспомогательные суда обмерять побережье, «Бигль» взял курс на Огненную Землю. 16 декабря она показалась на горизонте.
Подойдя к берегу, увидели туземцев: они жгли костры, угрожающе кричали. Бросили якорь в заливе Доброй Удачи. 18-го Фицрой послал на берег шлюпку с несколькими офицерами. Пятеро дикарей, «похожих на опереточных чертей», приветствовали их, стуча себя в грудь. «То было, безусловно, самое странное зрелище, какое я когда-либо видел; я не представлял, как велика разница между дикарем и цивилизованным человеком, — она больше, чем между диким и домашним животным». После обеда привезли на берег Джемми Пуговицу и Йорка, одетых в костюмы и шляпы, появились робкие местные дети, «дикие» и «окультуренные» туземцы понемногу начали общаться. На следующий день Фицрой позволил Чарлзу высадиться на берег, тот собирал растения и насекомых, туземцы его не трогали. Джемми и Йорка забрали на корабль — пусть местные успокоятся — потом их высадят вместе с миссионером. Отплыли 21-го, обогнули мыс Горн, исследовали населенный пингвинами залив Святого Франциска, несколько недель в море пережидали шторм, пристать не могли, а надо было позарез. Капитан приказал загружать шлюпки. Миссионерский скарб — «рюмки, маслобойки, подносы, супницы, касторовые шляпы, ночные горшки» — развеселил матросов и обозлил даже терпеливого Чарлза. 18 января 1833 года четыре шлюпки с миссией и тридцатью членами экипажа добрались до берега. Разбили лагерь подальше от аборигенов. Те пришли через несколько дней.
«Эти жалкие бедняги были какими-то недоростками, их безобразные лица вымазаны белой краской, кожа грязная и засаленная, волосы спутаны, голоса неблагозвучны… едва можно поверить, что это наши ближние, живущие в одном мире с нами». Зато туземцы обнаружили отсутствующий у белых дар подражания. «Не следствие ли это более частого упражнения чувств и более обостренных ощущений у людей, пребывающих в диком состоянии, по сравнению с давно цивилизованными?» 23 января на шлюпках перебрались в бухту Уолва, где предполагалось основать миссию. Появилась семья Джемми: мать, две сестры, четыре брата. Построили три хижины, посадили овощи, за это время аборигены растащили половину продуктов. 27-го «Бигль» оставил миссию. Чарлзу затея не нравилась: миссионер Мэтьюз «эксцентричный» и «бестолковый», а Джемми совсем английский мальчик, жестоко оставлять его здесь. Фицрой тоже был невысокого мнения о Мэтьюзе, но уповал на силу Божьего слова.
