Лали Морошкина - Я, президент и чемпион мира
К следующему экзамену по обществоведению меня готовила замечательный человек, отличный педагог и блестящий психолог Зоя Чимакадзе. Главное то, что во время подготовки она постоянно меня кормила, так как согласно ее методике наполненный желудок хорошо питал мозг. А может, шестнадцатилетняя беременная девочка будила в ней родительский инстинкт. Короче, так или иначе, процесс был приятным и, как оказалось впоследствии, очень качественным. Рассказанные ею мировая история, жизнь выдающихся людей, мысли философов и, главное, теория спиралевидного развития Гегеля навсегда отпечатались в моем сознании. Так в один из жарких июльских дней вооруженная чимакадзевскими знаниями я пришла на экзамен. Моя фамилия вызвала странное смятение среди экзаменационной комиссии. После двадцатиминутного совещания меня подозвала председатель комиссии.
— Знаете, Лали, детка, вашей работой заинтересовался сам Роин Метревели, и этот экзамен он примет у вас сам, только не нервничайте, ради Бога, — сказала пожилая дама и посмотрела на мой выпирающий, как каска пожарника, живот.
Дверь отворилась, и в аудиторию вошел высокий, симпатичный мужчина, который необычайно походил на голливудскую интерпретацию итальянского мафиози. Члены комиссии засуетились и подали ректору кресло.
— Морошкина, да? — спросил хриплым, басовитым голосом господин Роин.
— Да, Лали Морошкина, — бойко ответила я.
— Лали, генацвале, ты ведь грузинскую школу окончила? — продолжал ректор.
— Да, но в семье мы разговариваем на русском, — искренне ответила я.
— Удивительно такое знание русской классики, я хочу сам удостовериться в твоем ай-кью, и если хочешь «отлично», ответь, не подготавливаясь, на первый же билет.
Его позиция мне была ясна. Наверное, у господина Роина возникли сомнения, не прибегла ли я к помощи шпаргалки. Я же ни в школе, ни в институте и никогда в будущем шпаргалками не пользовалась. Но откуда ему было об этом знать?
Билеты один за другим падали на стол, и я безостановочно отвечала. Экзамен все больше становился похож на блиц-опрос в передаче «Что? Где? Когда?»
— Сколько лет строился собор Парижской Богоматери?
— 150.
— Самая древняя книга?
— «Папирус Приса», хранится в Парижской национальной библиотеке, относится к 2600 году до нашей эры.
— Увлечение Байрона?
— Спорт. Был лучшим пловцом, в 1810 году переплыл 7,5-километровый пролив Дарданеллы.
— Древнейший гимн?
— Японский «Кимигайо», создан в XIX веке.
Вопросам не было конца…
— Батоно Роин, сжальтесь, она ведь беременная, — заступилась за меня председатель экзаменационной комиссии.
— Естественно, «отлично»-то ей гарантировано, просто интересно, сколько чего еще она умудрилась запомнить, — ответил с улыбкой батони Роин и вписал в экзаменационную книжку «пятерку».
Марикуна
В школьные годы Марикуна отличалась особым озорством и изобретательностью. Самыми любимыми ее местами были школьный буфет и находящийся рядом со школой гастроном. Правда, тетушка Тамуна строго-настрого предупредила обслуживающий персонал обоих учреждений, чтобы подростку не продавали сдобу. Но, как известно, «взятка освещает ад», и Марикуне удавалось задобрить продавцов; тем более, кто мог отказать такому милому созданию?
Фантазия подростка особенно возгоралась в школе. Однажды Марикуна появилась в классе с очередным подарком отца Миндии. Это были синие очки «капиталиста Пьера Кардена». Возмущению педагогов не было границ, но они получили такой отпор, что чуть ли не сами бросились чистить запыленные стекла ее очков. Дело в том, что, по версии девочки, у нее были очень повреждены глаза, на сей раз она капала альбуцид, а впереди — тяжелая, многочасовая операция, которая определит ее будущую судьбу. О занятиях, естественно, и речи не было. Эта история, вероятно, продлилась бы несколько семестров, если б не случайная встреча классной наставницы и тёти Тамуны в хлебном магазине.
— Калбатоно Тамуна, как ребенок? — спросила классная руководительница. — Мы все, весь педколлектив, переживаем за судьбу Мариночки. Представляю, что испытывает батони Миндия. Ведь он вернулся из Америки?
— Что вы говорите, калбатоно Этери, о чем это вы? Я только что оставила Марикуну вместе с Лали и Кети в кинотеатре «Амирани».
— Как? Ей можно смотреть фильмы? Наверное, в специальных очках? А альбуцид? А операция?
Марикуну и нас буквально вытащили из кинотеатра за загривки, к тому же и дома ей досталось по полной. На другой день вести передачу «Изучаем русский язык» пришлось мне одной. Моя партнерша, исполнительница детского шлягера «Пусть бегут неуклюже…», находилась в домашнем заточении. Но каждое фиаско Марикуны было стимулом для новой проказы.
Несмотря на то, что мое раннее замужество было не лучшим примером для моего поколения, а тем более для моих друзей, часть из них последовала за мной буквально по пятам.
Многие из вас, вероятно, читали сказку о волшебных превращениях: когда человек в одно мгновение становится необычайно красивым, стройным, словом, прекрасным. Но ведь это совсем не безграничная фантазия Шарля Перро и братьев Гримм! К концу десятого класса Марикуна начала худеть и преображаться, «менять окрас». Это именно тот термин, который максимально точно подходил ее положению. Между прочим, впоследствии эта метаморфоза стала одной из главных тем авторского ток-шоу Марикуны «Табу», что с большим удовольствием подхватили позднее расплодившиеся как грибы после дождя новые передачи.
Главным же в истории этого телешоу было то, что Марикуна смогла произвести идентификацию двух личностей — старой и новой — в одну, не только не скрыв собственную такую неординарную историю, но представив ее на широкий суд зрителей, тем самым дав стимул многим проблемным детям. Да, они однажды проснутся, посмотрят в зеркало, увидят по другую сторону прекраснейшего длинношеего лебедя и приготовятся к бурному течению жизни.
Короче, переродившаяся Марикуна с удовольствием подсчитывала умножившихся поклонников, а затем все это обсуждалось на заседании «тройки», сопровождавшемся кофе и сладостями (к которым Марикуна не прикасалась) — до заплетания языков и помутнения рассудка:
— Знаете, девочки, Малхаз все же лучше всех, — хвасталась Марикуна своим новым ухажером.
— Нет, ты, видимо, спятила, да он ведь старик! Представь себе, Лали, этому типу 25 лет! — не скрывала возмущения Кети.
— Подожди, когда тебе стукнет 25, а ему будет 35. Уф, как измучаешься, ухаживая за ним, шутишь — судно таскать! — прикалывались мы.
