Яков Абрамов - Василий Каразин. Его жизнь и общественная деятельность
«Я пишу как отчаянный человек. Посрамление навеки пред обществом здешним, мест сильных, возненавидевших меня еще более прежнего, укоризны и клятвы оскорбленной чести многих сотен дворян, которые увидят, что пожертвовали только для того, чтоб быть предметом всеобщего посмеяния, – все это ожидает меня. Унылое мое состояние умножается еще мыслью, что надолго будет упущен случай оживить деятельность в стране плодородной и способной к заведениям всякого рода, но ныне, со всем изобилием своим, малополезной для России. Скажу более: навеки, может быть, будет потерян случай, самый редкий, произвести в российских дворянах энтузиазм к общему добру и к успехам воспитания; и – увы! – самым убедительным образом будет доказано, что покушения частных лиц, к сему клонящиеся, суть не что иное, как безрассудство, ведущее к тому, чтобы быть осмеянным и угнетенным!..»
Последствием письма к графу Кочубею была резолюция последнего: «Немедленно составить доклад». Однако это «немедленно» протянулось еще два месяца, и понадобилось новое письменное настояние Каразина, чтобы наконец доклад был представлен императору. Последний приказал благодарить харьковских дворян и горожан за пожертвования и наградил губернского предводителя орденом, городского голову чином и соборного протоиерея наперсным крестом. Самого Каразина спрашивали от имени императора о награде, которую он желает получить за свои хлопоты по данному делу, но Каразин отклонил от себя всякое вознаграждение. Зато его огорчило то, что был награжден губернский предводитель, всего менее содействовавший делу, и обойдены лица, стараниями которых были вызваны пожертвования, и он сделал об этом представление графу Кочубею. Последний согласился с Каразиным, но не решался обращаться по этому поводу к императору. Тогда Каразин обратился к последнему лично от себя и указал лиц, которых, по его мнению, следовало наградить. Император уважил ходатайство Каразина, и все указанные им лица получили награды.
Дело университета подвинулось вперед, но шло по-прежнему медленно. В конце января 1803 года был назначен попечитель «учреждаемого» в Харькове университета. Это был граф Потоцкий, личность в высшей степени почтенная. В это время Каразин уже приискал несколько профессоров. Пора было приступать к фактическому устройству университета. Сам Потоцкий по семейным делам должен был ехать за границу, и он отправил в Харьков Каразина, поручая ему «принять всевозможные меры касательно первоначального устроения университета, дабы приуготовить все к открытию его».
Приехав в Харьков, Каразин с величайшим огорчением узнал, что к собиранию пожертвованных денег еще не было приступлено и что комиссия, которую должны были выбрать жертвователи и которая должна была озаботиться устройством помещения для университета, еще не существовала, а тем более не существовало помещения. Каразин решил сделать все сам. Основываясь на предписании министра внутренних дел, он потребовал сдачи генерал-губернаторского дома, предназначенного для университета. Но тут встретились препятствия: во-первых, не знали куда деть некоторые присутственные места, помещавшиеся в означенном доме, а во-вторых, из дома не мог выехать губернатор по причине грязи, покрывавшей харьковские улицы, как он доносил о том министру внутренних дел. Наконец, через два месяца дом был сдан, и Каразин мог приступить к необходимым переделкам и приспособлениям его. Но где взять для этого денег? Сбор пожертвований был отложен до особого съезда дворян. Оставалась надежда на те 69910 рублей, которые была должна казна харьковскому дворянству и которые последнее пожертвовало в пользу университета. Деньги эти лежали в Петербурге готовыми, но их не высылали. Тогда Каразин решился делать все – перестройку домов для университета, устройство лаборатории, библиотеки, разных кабинетов, университетской типографии, наем мастеровых – за свой личный счет, для чего заложил свое имение в харьковский приказ общественного призрения. Вместе с тем Каразин озаботился приисканием места, где можно было бы впоследствии устроить постоянное помещение для университета. Место это он нашел за Сумской заставой в размере 318 тысяч квадратных сажен, которые тогда были приобретены за 6 тысяч рублей, а ныне стоят несколько сот тысяч рублей. Наконец средства Каразина истощились, и он решился отправиться в Петербург, надеясь получить там помощь для продолжения дела. Он мог рассчитывать, кроме вышеупомянутых 69910 рублей, обещанных казною харьковскому дворянству, еще на 125 тысяч рублей, которые приходились на долю Харьковского университета из суммы, ассигнованной в целом на потребности учебных округов. Однако ни те, ни другие деньги не выдавались. Каразин настоял перед графом Кочубеем о докладе государю о вышеупомянутых дворянских деньгах. Состоялось высочайшее повеление о выдаче их; но когда обратились за ними к министру финансов, тот заявил, что имеется высочайшее повеление о выдаче упомянутых денег лишь в следующем году. К довершению огорчения Каразина он получил в это время письмо от Потоцкого, в котором тот сообщал ему о своих неприятностях. Пребывание за границей делало для Потоцкого удобным подыскивание для Харьковского университета профессоров, которых, за недостатком сведущих людей в России, приходилось тогда приглашать оттуда. Потоцкий вступил в переговоры с несколькими учеными, но эти переговоры не могли привести ни к чему, так как ему не высылали из Петербурга денег для уплаты приглашаемым расходов по переезду в Россию и трети жалованья вперед, – условие, которое поставил сам Потоцкий приглашаемым и которое он не мой выполнить. Не желая больше компрометировать себя, он прервал начатые переговоры и не заводил новых. Просьбы Потоцкого о высылке денег оставались без результата, и он совершенно отчаялся в успехе дела. Раздраженный всеми этими обстоятельствами, оскорбляемый постоянно в министерстве народного просвещения, где были крайне недовольны его пребыванием в важной должности управителя дел главного правления и всячески старались причинить ему неприятности, стараясь решать дела помимо него, возмущенный полным беспорядком, царившим в делах министерства, Каразин обратился 16 августа 1803 года к Александру I с резким письмом, представлявшим настоящий обвинительный акт против министра народного просвещения и вообще всех, от кого зависело направление дел по народному образованию. Указав на приведенные выше обстоятельства, тормозившие ход дела Харьковского университета, Каразин обращал внимание государя еще на факты следующего рода. Министр народного просвещения, граф Завадовский, в ответ на настояния Каразина о выдаче, по крайней мере, 40 тысяч рублей на расходы по устройству университета, заявил, что открытие университетов – совершенный вздор. Когда же, наконец, Каразин настоял на отпуске 18 тысяч рублей и они были отпущены, то было точно указано, на что именно эти деньги должны быть истрачены, причем указания эти отнимали всякую возможность тратить их. Так, например, на приобретение физического кабинета было назначено всего 500 рублей, т. е. сумма, на которую тогда невозможно было купить и одного порядочного инструмента. В таком же порядке шли и остальные дела по министерству народного просвещения. За год со времени учреждения министерства успели только издать «предварительные правила», составленные Каразиным, да устав одного университета. Устав Дерптского университета, совершенно готовый, рассматривается целых три месяца. За год министерство еще не узнало, какие учебные заведения находятся в его ведении, и наоборот, многие заведения не узнали еще о существовании министерства, адресуя свои бумаги по-прежнему в старую комиссию народных училищ. Члены главного правления училищ никак не могут узнать, какие средства имеются в распоряжении министерства. В Казанский округ был назначен попечителем 75-летний старик, ровно ни к чему не способный и ранее совершенно расстроивший гимназию, которою он заведовал; протест Каразина против этого назначения оставлен без внимания. В производстве дел царил полный хаос:
