Юрий Рубцов - Маршалы Сталина
Работа проводилась вроде бы большая, а обстановка вокруг Ленинграда с каждым днем продолжала ухудшаться. К середине августа в результате одновременного наступления противника крупными силами на Карельском перешейке, в Эстонии и на кингисеппском направлении создалось очень тяжелое положение в полосе обоих фронтов.
В. Д. Данилов пытается объяснить, почему это так происходило. «Существенные просчеты и ошибки» маршала он увидел, например, в том, что образованные, по указанию главкома, военный совет и штаб обороны Ленинграда были подчинены Ленинградскому горкому партии и исполкому Ленсовета, а в оперативном отношении — военному совету Северного фронта. «Серьезным просчетом» оказалось и то, что по своему персональному составу военный совет обороны Ленинграда был не в состоянии выполнять задачи по обороне города.
Но Данилов щадит Ворошилова и не говорит в полный голос о главных причинах провалов — все той же недостаточной компетентности маршала, неумении ухватить главное звено в управлении фронтами, стремлении все время сбиваться на частности. В результате Ставка ВГК вынуждена была то и дело поправлять Ворошилова. 23 августа Северный фронт был разделен на два — Карельский и Ленинградский, а Северо-Западный подчинен непосредственно Ставке. Через четыре дня северо-западное стратегическое направление и вовсе было упразднено. Ворошилов встал у руля Ленинградского фронта.
Можно сравнительно легко поменять место службы, но как в одночасье поменять стиль, привычки в управлении войсками?
Из телеграммы Ставки от 1 сентября 1941 г.: «Ставка считает тактику Ленинградского фронта пагубной для фронта. Ленинградский фронт занят только одним — как бы отступить и найти новые рубежи для отступления. Не пора ли кончить с героями отступления? Ставка последний раз разрешает Вам отступить и требует, чтобы Ленинградский фронт набрался духу честно и стойко отстаивать дело обороны Ленинграда. И. Сталин, Б. Шапошников».
Но чем мог по-настоящему ответить военачальник, придерживающийся архаичных взглядов на военное искусство? Ворошилов ответил действиями, которые в постановлении политбюро ЦК от 1 апреля 1942 г. (с него началось наше повествование) были обоснованно расценены как серьезные ошибки: издал подрывавший дисциплину приказ о выборности батальонных командиров в частях народного ополчения, увлекся созданием рабочих батальонов, оснащенных холодным оружием, но упустил организацию артиллерийской обороны Ленинграда и т. п.
А еще ответил личным порывом, выглядевшим, правда, как проявление крайнего отчаяния. 10 сентября в районе Красного Села Климент Ефремович лично, под сильным огнем противника повел подразделение морских пехотинцев в атаку. Вид седого маршала, выкрикивавшего: «За мной, ребята! Вперед!», размахивавшего пистолетом, был способен вызвать уважение к храбрости этого человека. Но и вопрос: а что еще он может, причем такое, что требуется не от лейтенанта, командира взвода, а именно от маршала, командующего фронтом?
Обстановка под Ленинградом меж тем с каждым часом обострялась. 8 сентября гитлеровцам удалось прорваться к Ладожскому озеру и захватить Шлиссельбург. Связь с Большой землей по суше прервалась, город был блокирован. Положение стало крайне опасным.
9 сентября Сталин вызвал генерала армии Жукова. Еще до прибытия Георгия Константиновича на проходившем в кабинете вождя совещании было высказано глубокое сомнение, что положение под Ленинградом удастся выправить, и уж, во всяком случае, не Ворошилову. Выслушав доклад генерала и, очевидно, поверив, что еще не все потеряно, Верховный приказал Жукову лететь в Ленинград и принять под свое командование фронт.
10 сентября Жуков прибыл в штаб фронта в Смольный. Здесь шло заседание военного совета фронта. «Рассматривался вопрос о мерах, которые следовало провести в случае невозможности удержать город, — вспоминал маршал. — …Эти меры предусматривали уничтожение важнейших военных и индустриальных объектов и т. д. Сейчас, более тридцати лет спустя, эти планы кажутся невероятными. А тогда? Тогда положение было критическим».
Жукову не понравились ноты обреченности в словах членов военного совета. Не все возможности обороны были исчерпаны, а руководители фронта и города уже настраивались все взрывать, разрушать, в конце концов погибать. Очень уж это по настроению напоминало атаку во главе с первым советским маршалом под Красным Селом.
Георгий Константинович вручил Ворошилову записку, исполненную рукой Сталина: «Передайте командование фронтом Жукову, а сами немедленно вылетайте в Москву». Маршал воспринял новость с нелегким сердцем. «Отзывает меня Верховный… — сообщил он членам военного совета. Помолчав, добавил: — Так мне, старому, и надо…».
Некогда с помощью НКВД Ворошилов продлил свое пребывание на военном Олимпе, устранив более молодых и более талантливых. Но и репрессии были не в состоянии отменить приговора времени: теперь оно окончательно уценило Климента Ефремовича как военачальника. Его крайне неудачные действия в феврале-марте 1942 г. в качестве представителя Ставки на Волховском фронте окончательно убедили в этом всех и каждого. В последующем, если его изредка использовали в качестве представителя Ставки, то только вместе с другими, более даровитыми военачальниками: Жуковым (в декабре 1942 — январе 1943 г. при прорыве блокады Ленинграда), Штеменко (в декабре 1943 — январе 1944 г. при разработке плана операции по освобождению Крыма), Василевским (в апреле 1944 г. при координации действий сухопутных войск и сил флота при освобождении Крыма).
В последнем составе Ставки ВГК, утвержденном ГКО 17 февраля 1945 г., места Ворошилову не нашлось. Что, правда, не помешало ему, как уже говорилось выше, получить за победу немалые и не заслуженные почести.
После мая 1945 г. к военным делам маршал по существу отношения не имел. Партия бросила его на новый участок — курировать сферу культуры. Благообразный, моложавый, с седыми усами и серебряными висками, он умел произвести благоприятное впечатление. «Милый Ворошилов, — вспоминал писатель Корней Чуковский после их встречи в Кремле, — я представлял его себе совсем не таким. Оказалось, что он светский человек, очень находчивый, остроумный и по-своему блестящий».
В ведении Бюро культуры при Совете Министров СССР, которое возглавил бывший нарком обороны, находились театры, кинематограф, книгоиздательства. Учитывая, что литературой в стране занимался лично Сталин, а в целом культурой ведал агитпроп во главе с секретарем ЦК Ждановым, на долю Ворошилова оставалось совсем немного. И чем-то очень значительным в этой области он не отметился.
