Александр Девятьяров - Земля под крылом
Корсунь-Шевченковская операция началась 24 января ударом 2-го Украинского фронта в общем направлении на Звенигородку. 1-й Украинский фронт начал атаку на сутки позже...
Продвигаясь вперед, войска обоих фронтов отсекли Корсунь-Шевченковскую группировку противника и нажимать ее к центру окружения. Одновременно обоим фронтами был создан и внешний фронт, чтобы устать со стороны Умани деблокирования окруженной группировки".
И еще Г.К. Жуков отмечает: "В отличие от действий войск противника, окруженных под Сталинградом, где они, обороняясь, ждали спасения, надеясь на прорыв котельниковской группы Манштейна, окруженной в районе Корсунь-Шевченковской сами решили сдаться, бросившись навстречу ударной группе, действовавшей извне".
Я привожу столь длинную цитату из книги маршала Жукова для того, чтобы показать в сколь сложных условиях приходилось действовать нам, летчикам-штурмовикам.
3 февраля нам передали приказ:
- Девяткой "Илов" лететь в район села Капустино - южнее окруженной группировки фашистов, отыскать там сосредоточения танковой дивизии "Мертвая голова", которая спешит на помощь окруженным частям, штурмовать ее и не выходить из боя до тех пор, пока не подойдет следующая группа "Ильюшиных". Обо всем этом требовалось докладывать командованию.
По маршруту от Звенигородка на Капустино, тщательно прочесывая местность, мы наконец-то обнаружили то, что искали: где-то примерно в трех-четырех километрах от Капустине затаилась колонна примерно из шестидесяти машин. Она развертывалась в боевой порядок в северном направлении, иными словами, в сторону корсунь-шевченковских окруженцев.
Отрадировав командованию о "находке", кричу в микрофон:
- Под нами танки! Под нами танки! Боевой порядок-круг! Круг! Атакуем! Атакуем!
Штурмовики устремились за мной. Сильнейший зенитный огонь фашистов постепенно слабел. Наши бомбы, реактивные снаряды, пулеметные очереди вспарывали позиции немецких зенитчиков, "малютки" сыпались из кассет на танки, как град при грозе.
Сколько так продолжалось? Не знаю. Наверное, минут двадцать. Я стал выводить своих из боя, когда услышал позывные ведущего следующей группы "Ильюшиных", его слова:
- Батя! Батя! Отходи! Отходи! Начинаем мы! Слышишь?!
В тот день над фашистской танковой колонной побывали три группы наших штурмовиков, которые задержали противника на полтора-два часа. Это позволило, как потом рассказывали нам, командованию фронта подбросить в угрожаемый район артиллерийские противотанковые части и достойно встретить немецкие "тигры", "пантеры" и прочее "зверье".
14 февраля наши войска освободили город Корсунь-Шевченковский. Огненное кольцо, сжимавшее гитлеровцев, сужалось и сужалось. Они уже понимали, что никакой помощи извне ждать не приходится. Из окруженных частей улетели на последних самолетах некоторые генералы и штабные офицеры.
На следующий день поздно вечером я и мой ведомый облетели всю вражескую группировку с запада на восток. Надвигавшаяся снежная пурга и без того сократила видимость, так что пришлось лететь буквально над головами вражеских солдат. У немцев все перемешалось: в одном месте находились и пехота, и техника, и, видимо, штабы. Главное, все это сгрудилось, перепуталось, чувствовалось, что войска потеряли всякое управление. Мы еще заметили, как из центра кольца поднялся транспортный самолет и ушел на запад. О всем виденном я тут же радировал в штаб. Садиться на родном аэродроме нам пришлось уже в полной темноте при свете костров.
17 февраля корсунь-шевченковская группировка фашистских войск перестала существовать. Только часть танков и бронетранспортеров, на которых спасались генералы, офицеры и эсэсовцы, смогла прорваться к своим. Примерно 18 тысяч солдат и офицеров сдались в плен, на поле боя осталась вся боевая техника врага.
Тогда я и был представлен командованием к присвоению звания Героя Советского Союза. Так закончилась моя днепровская эпопея.
Над Яссами
Весной 1944 года советские войска, продолжая успешное наступление, вышли на государственную границу с боярской Румынией - союзницей фашистской Германии. В середине апреля наш 66-й штурмовой авиационный полк перебросили в Молдавию, под Яссы.
Линия фронта проходила в четырех - шести километрах севернее города. После одного из боевых вылетов, когда мы штурмовали технику и живую силу фашистов, я посадил группу на своем аэродроме и только два самолета Евгения Буракова и Георгия Мушникова - остались в воздухе. Дело в том, что на аэродроме базировались сразу три полка дивизии, и в момент пашей посадки на боевое задание вылетали "Илы" одного из них. Буракову и Мушникову посадку запретили. Тогда они не придумали ничего лучшего, как ходить над аэродромом на бреющем полете, нарушая самые элементарные правила.
Как на грех, на аэродроме находился командир дивизии В. П. Шундриков. Он стоял на крыше штабной землянки и, наблюдая лихачество моих летчиков, откровенно высказал об этом свое мнение командиру полка. А что это было за мнение, я узнал буквально через минуту.
- Девятьярова к командиру полка! - передавали друг другу летчики.
Я быстренько оглядел себя и торопливо зашагал к землянке.
- Кто это у тебя, Девятьяров, ходит бреющим? - не давая отрапортовать, сразу обрушился комполка Круглов.
- Летчики Бураков и Мушников.
- Понятно, - повернулся ко мне Командир дивизии. И, нарочно искажая фамилии, добавил:
- Только Дураков и может такое.
"Разнос" продолжался несколько минут. Я внутренне бурлил, как перегретый самовар, проклинал своих друзей-товарищей и, сжимая кулаки, грозился: "Ну, погодите, дам я вам припарку, будег вам баня без предбанника".
Более сообразительный, Георгий, отрулив к стоянке, начал там копаться, а Евгений направился сразу к командному пункту.
- Бураков! Кто вам разрешил ходить над аэродромом на бреющем полете?
Евгений, зная, что обращение на "вы" означало последний градус гнева командира эскадрильи, растерянно молчал.
- Я вам давал такое задание?
- Не-ет, товарищ командир.
- А кто?
- Кто командует эскадрильей? Я или варяги? Окончательно обозлившись, я бросил на землю планшет и шлемофон прямо под ноги Буракову, стоявшему по стойке "смирно".
- Ну, ну, Девятьяров. Ты потише, а то быков напугаешь, - раздался голос командира дивизии. (Молдоване на быках возили на аэродром воду).
Только мы сели обедать, как снова раздалось:
- Группа Девятьярова, становись! Все, кто летал! "Ну,-думаю,-еще что-то нашли. Пришла беда - отворяй ворота".
К строю подошел командир дивизии:
- Девятьяров, два шага вперед!
Шагаю, а ноги не слушаются, словно одеревенели.
