Михаил Брагин - Ватутин (путь генерала). 1901–1944
Ватутин съездил в дивизию, получил очередной отпуск, отдохнул в селе Чепухино и приехал с Татьяной Романовной в Москву.
Все их вещи уместились на узенькой пролетке извозчика. Поселились они в общежитии, в маленькой комнатке на шестом этаже дома в Ваганьковом переулке, против Библиотеки имени Ленина. Там прошли годы напряженной учебы в академии.
Ватутин вставал в семь часов утра и, позавтракав, уходил в академию. Возвращался к вечеру, здесь же в столовой общежития обедал и после короткого отдыха опять работал до двух-трех часов ночи.
В академии все располагало к учебе. Николай Федорович полюбил тишину, царившую в этом небольшом, уютном старинном особняке.
Сквозь двойные окна и тяжелые портьеры с улицы доносился приглушенный гул. По утрам, перед началом занятий или в перерыве между ними, со двора слышался треск, точно горели в костре сухие сучья — это слушатели вели в тире стрельбу из наганов.
Ватутин засиживался в академии после занятий до глубокой ночи, ему не хотелось уходить от высоких шкафов, где так много еще не прочитанных книг, где, казалось, непрерывно совершается беззвучное и незримое передвижение войсковых масс.
Он вступил в члены Военно-научного общества, разрабатывал теоретические темы, углублял свои знания
Попав из Чугуева в Москву, в новый для него большой мир, Ватутин оказался точно в огромном саду, где масса чудесных плодов и не сразу можно решить, с какого дерева срывать прежде всего.
Ватутины пересмотрели спектакли почти всех театров, побывали в большинстве музеев. Позже они ездили на экскурсии в Ленинград; академия посылала их на курорты в разные края страны, и жизнь все полнее, ярче развертывалась перед ними.
С первого же занятия, когда Ватутин вошел в аудиторию, он «вступил в командование воинской частью». Он получил топографическую карту, приказ вышестоящего штаба, определяющий задачу его части, и несколько телеграмм, в которых дополнительно, но весьма неопределенно сообщалось о противнике, которого надо было разведать. Ватутин имел сведения о состоянии дорог и положении тылов, а также метеосводку и прогноз погоды. Такие же материалы получили и другие слушатели Они составили штаб войсковой части, и начались... »боевые действия», не прекращавшиеся в течение всего академического курса. «Противником» были преподаватели, опытные, знающие, требовательные.
Все вперед и выше вела Ватутина академия, расширяя его кругозор, приучая к большим масштабам.
Прививая слушателям чувство большого масштаба, академия не отрывала их от земли, а требовала, чтобы они всегда видели, что творится не только на огромном пространстве, но и на каждом его отрезке, и отдавали себе отчет в том, что делает не только соединение, но и каждый батальон. В академии сомкнулись практический опыт командира роты с военной теорией.
Много лет спустя, когда Ватутин уже командовал фронтом и командармы, собравшись к нему на военный совет, ждали его решения, от которого зависел успех операции, когда надо было произнести ответственные, все определяющие слова «Я решил», он с благодарностью вспоминал Военную академию имени М. В. Фрунзе.
Он вспоминал ее и в часы, когда решение еще вынашивалось. Командующий фронтом искал верное решение с величайшим напряжением мозга, сердца и нервов, ночи напролет проводя над картой.
Некогда в военной литературе говорилось о раздвоенности души и мысли военачальника, который хочет победы и не решается рисковать.
Советскому командиру Ватутину была несвойственна нерешительность. Не колеблясь, он вел войска навстречу врагу, потому что этого требовал долг перед государством, потому что он сам всегда делил с солдатами опасность боя и потому что каждое решение его было им выношено, пережито и выверено.
И если Ватутин уверенно принимал смелые решения и спокойно отдавал приказания, то это происходило потому, что он был глубоко знающим командиром.
К этому подготовила Ватутина Военная академия имени М. В. Фрунзе. Точно так же как в Полтавской школе, впервые став перед шеренгой, он учился произносить «Слушай мою команду!», так теперь перед слушателями, перед преподавателем он учился произносить это главное для командира, руководящего войсками: «Я решил!»
«Слушай мою команду!» и «Я решил!» — вполне сродни и одно продолжает другое. Академия учила Ватутина не только принимать правильное решение, но и отдавать приказ так, чтобы он был разумно и быстро осуществлен.
Ватутин очень полюбил штабную службу и самую технику ее. Ему нравилось производить расчеты движения своих войск и войск противника. Ему было волнующе близко чувство ответственности, которое появляется, когда карандаш скользит по карте и ощущаешь, как, повинуясь начерченной стреле, идут в бой полки и дивизии...
Знания, получаемые в академии, Ватутин закреплял на летних стажировках, командуя подразделениями, работая в штабах.
Каждый год после маневров в академию приезжал с докладом нарком обороны Климент Ефремович Ворошилов, ставил перед слушателями новые задачи. Доклад наркома очень часто переходил в задушевную беседу старшего товарища, объясняющего, к чему надо стремиться молодому поколению командиров, как овладевать военными знаниями и общей культурой, как жить и работать.
* * *
Кроме марксизма-ленинизма и тактики — основных дисциплин, которые влекли Ватутина к себе, его с каждым годом все больше интересовала военная история.
Она дополняла курс тактики, расширяла кругозор. Если на занятиях по тактике Ватутин изучал действия полков, дивизий, то на занятиях по военной истории он охватывал действия армий. Перед слушателем проходили великие полководцы разных эпох, раскрывались законы не только тактики, но и стратегии. Волновал размах действий и дерзновение гениального Суворова, поднявшегося на вершины Альп, захватывали кампании гениального Кутузова.
В те годы, однако, в академии меньше занимались полководческим искусством русской армии и больше — походами Наполеона. Ватутин видел в решениях последнего интересные тактические и стратегические идеи, но понимал также и бессилие выдающегося французского полководца, ставшего на путь захватнических войн.
Из сражений глубокой древности слушатели изучали битву при Каннах, где стотысячная армия римлян, отлично обученная и вооруженная, была охвачена с флангов, окружена и полностью уничтожена армией Ганнибала.
Из тихой академической аудитории Ватутин переносился на далекий берег Адриатики в год 216-й до нашей эры, и перед мысленным взором слушателя вставала картина знаменитой битвы, изучением которой занимались в течение двух тысячелетий военные историки и теоретики. Многие полководцы прошлого пытались повторить «Канны», но никому этого сделать не удалось. Ватутин тогда не мог себе представить, что через тринадцать лет он возглавит под Сталинградом ударную группировку советских войск, будет участвовать в окружении и уничтожении сильнейшей группировки сил фашистской Германии — битве, которая затмит «Канны».
