Лилли Маркоу - Сталин. Личная жизнь
Положение, в котором оказался Сталин, еще больше ухудшится благодаря стараниям Малиновского: в марте 1914 года Сталина перевезут в Курейку – маленькую рыбацкую деревушку, находящуюся в Заполярье, – и полицейский надзор за ним станет еще более тщательным.
Первое время Сталин жил в одной комнате со Свердловым – будущим председателем Всероссиийского Центрального Исполнительного Комитета. Они друг с другом не ужились. Сталин – грубоватый, замкнутый, неряшливый и неотесанный – был далек от того, чтобы стать для Свердлова любезным соседом. «Парень хороший, но слишком большой индивидуалист в обыденной жизни», – написал Свердлов о Сталине одному из своих друзей[99]. В конце мая они разъехались и стали жить отдельно. Свердлов тогда с огорчением написал: «Со мной товарищ. Но мы слишком хорошо знаем друг друга. Притом же, что печальнее всего, в условиях ссылки, тюрьмы человек перед вами обнажается, проявляется во всех своих мелочах. Хуже всего, что только со стороны “мелочей жизни” и виден. Нет места для проявления крупных черт. С товарищем теперь на разных квартирах, редко и видимся»[100]. Такое отсутствие взаимопонимания оказалось тем более вредоносным, что эти два человека были в Курейке единственными политическими ссыльными. Свердлова затем перевели в другую деревню, и Сталин остался в Курейке один. Несмотря на несходство характеров этих двух революционеров, Сталин поддерживал контакт со Свердловым в интересах их общего дела. Он встречался также и с другими своими товарищами по партии, находящимися в ссылке, – как, например, со Спандаряном, с которым он поддерживал дружеские отношения вплоть до смерти последнего[101].
Ссыльные жили в небольших домах и были отделены друг от друга десятками и даже сотнями километров пустынной местности, земля в которой была скована вечной мерзлотой. В течение долгой зимы, которая длилась обычно около девяти месяцев, столбик термометра то и дело опускался до отметки –50 °С. В этих крайне тяжелых условиях Сталин в конце концов адаптировался к новой жизни и сблизился с местными обитателями, принадлежавшими к северной народности, которая называлась «остяки». В условиях очень холодного климата эти люди существовали в основном за счет охоты и рыбной ловли. В течение многих месяцев Сталин жил, как и они, в хижине типа «иглу». Со временем появится легенда, изображающая его как друга бедняков, который помог им построить дом, общался с ними, жил их жизнью, ловил, как и они, рыбу в Енисее[102]. Впоследствии в Курейке создадут музей, в котором будут находиться экспонаты, относящиеся к пребыванию Сталина в этом Богом забытом месте с 1914 по декабрь 1916 года.
Во время пребывания Сталина в ссылке он смог написать статью «О культурно-национальной автономии», которую затем отправил для опубликования за границу при помощи Аллилуева. Не имея никаких известий относительно того, как эта статья была воспринята, он в 1914 году написал ироническое письмо Зиновьеву в Краков. «Новость: Сталин послал в “Просвещение” большую-пребольшую статью “О культурно-национальной автономии”. Статья, кажется, ладная. Он думает, что получит за нее порядочный гонорар и будет таким образом избавлен от необходимости обращаться в те или иные места за деньгами. Полагаю, что он имеет право так думать. Кстати: в статье критикуется брошюра Кострова (на грузинском языке) в связи с общими положениями культур-автономистов»[103]. Он пытался также во что бы то ни стало изучить иностранные языки. Двадцать седьмого февраля 1914 года он написал некоему Г. Белинскому, проживающему в тринадцатом округе Парижа: «По слухам, в Париже существует “Общество интеллектуальной помощи русским ссыльным”, а Вы, оказывается, состоите его членом. Если это верно, прошу Вас прислать мне франко-русский карманный словарь и несколько №№ какой-либо английской газеты. […] Сведения обо мне, если они Вам понадобятся в связи с присылкой книг, можете получить у Ю. Каменева, коему, кстати, шлю свой сердечный привет. Административно-ссыльный – Иосиф Джугашвили»[104]. Сталину также удалось во время своего пребывания в ссылке достать трактат Макиавелли «Государь», и он внимательно его прочел[105].
Все еще находясь в ссылке в Курейке, Сталин узнал о начале Первой мировой войны. Ни в одном из его писем не отражена реакция на это важнейшее событие. В тот – 1914 – год его материальное положение, похоже, стабилизировалось, и состояние его здоровья сразу же улучшилось. Ему как никогда раньше захотелось изучить французский и английский языки. В письме от 20 мая 1914 года, адресованном Зиновьеву (на его настоящую фамилию «Радомысльский»), находившемуся в Австрии, Сталин просил, как обычно, книги и «какой-либо (общественный) английский журнал (старый, новый, все равно – для чтения, а то здесь нет ничего английского, и боюсь растерять без упражнения уже приобретенное по части английского языка)»[106].
В том же 1914 году он написал одному своему товарищу о положении большевиков в России. В этом письме чувствуется, что его страсть к внутрипартийной борьбе еще больше усиливалась от того, что он не мог принимать в этой борьбе непосредственного участия. Однако его моральное состояние, похоже, было хорошим, да и настроение тоже. «Целую тебя в нос, по-эскимосски. Черт меня дери. Скучаю без тебя чертовски. Скучаю – клянусь собакой! Не с кем мне, не с кем по душам поболтать…»[107].
В феврале 1915 года Сталин отправился в село Монастырское[108], чтобы встретиться там со Спандаряном. Он написал при этом находящемуся в Швейцарии Ленину письмо и раскритиковал в нем Кропоткина, Плеханова и западную социал-демократию: «Мой привет Вам, дорогой Ильич, горячий-горячий привет! Привет Зиновьеву, привет Надежде Константиновне! Как живете, как здоровье? Я живу, как раньше, хлеб жую, доживаю половину срока. Скучновато, да ничего не поделаешь. А как Ваши дела-делишки? У Вас-то, должно быть, веселее… Читал я недавно статьи Кропоткина – старый дурак, совсем из ума выжил. Читал также статейку Плеханова в “Речи” – старая неисправимая болтунья-баба! Эхма… А ликвидаторы с их депутатами – агентами вольно-экономического общества? Бить их некому, черт меня дери! Неужели так и останутся они безнаказанными?! Обрадуйте нас и сообщите, что в скором времени появится орган, где их будут хлестать по роже, да порядком, да без устали. […] Ваш Коба. P. S. Тимофей просит передать его кислый привет Геду, Самба и Вандервельду на славных, хе-хе, постах министров»[109].
Отрывок из письма Сталина Ленину, написанного в феврале 1915 года
Агрессивный и деспотичный характер Сталина наглядно проявился во время этой ссылки, когда трудности и лишения, казалось, еще больше ожесточили его: это видно по его представлению о том, каким образом следует бороться с теми, кто не разделяет его политических взглядов. Спандарян, вместе с которым он писал это письмо, поддерживал, по всей видимости, его воззрения.
В этот тяжкий период жизни Сталина с ним чаще всего обменивались посланиями Аллилуевы. Они помогали ему, чем могли: писали письма и присылали вещи. Сергей Аллилуев также переправил ему деньги, полученные из партийной кассы взаимопомощи. От их переписки сохранилось только одно письмо, которое Сталин написал Ольге Аллилуевой 20 ноября 1915 года. «Очень-очень Вам благодарен, глубокоуважаемая Ольга Евгеньевна, за Ваши добрые и чистые чувства ко мне. Никогда не забуду Вашего заботливого отношения ко мне! Жду момента, когда я освобожусь из ссылки и, приехав в Петербург, лично поблагодарю Вас, а также Сергея за все. Ведь мне остается всего-навсего два года. Посылку получил. Благодарю. Прошу только об одном – не тратиться больше на меня: Вам деньги самим нужны. Я буду доволен и тем, если время от времени будете присылать открытые письма с видами природы и прочее. В этом проклятом крае природа скудна до безобразия: летом река, зимой снег, это все, что дает здесь природа, и я до глупости истосковался по видам природы хотя бы на бумаге. Мой привет ребятам и девицам. Желаю им всего-всего хорошего. Я живу, как раньше. Чувствую себя хорошо. Здоров вполне, должно быть, привык к здешней природе. А природа у нас суровая: недели три назад мороз дошел до 45 градусов. До следующего письма. Уважающий Вас Иосиф»[110].
Время шло, Сталин новых статей больше не писал. На его вышеупомянутую статью никто никак не отреагировал. Двадцать пятого февраля 1916 года в письме, направленном в большевистский центр за границей и доставленном при помощи Инессы Арманд, Сталин поинтересовался, какова судьба этой статьи. Письмо было адресовано некой мадемуазель Эмили Мегрос с просьбой передать его госпоже Поповой, проживающей в городке Лютри, расположенном неподалеку от Лозанны. «Кстати, напиши мне, пожалуйста, какова судьба статьи К. Сталина “о культурно-национальной автономии”, вышла ли она в печать, а может быть, и затерялась где-нибудь? Больше года добиваюсь и ничего не могу узнать. Пошли мне открытку с весточкой о статье. […] Твой Иосиф»[111].
