Жан-Кристиан Птифис - Истинный дАртаньян
– Мост! Мост! – воскликнул интендант, воздевая руки к небесам. – Каким же образом вы хотите, чтобы я его построил? У кардинала больше нет войска, и все артиллерийские офицеры уже отсюда уехали. У вас что, есть дерево? Или плотники?
Поскольку д'Артаньян не знал, что ответить, Шамфор пошел за инструкциями к Мазарини. Кардинал был не в лучшем расположении духа. Он был неприятно удивлен при виде Шамфора, сопровождающего его посланника, которого он «сурово отчитал» за то, что тот не смог толком передать его приказ.
Следовало приложить всю возможную изобретательность и в рекордное время починить уже существующий мост, две арки которого были разрушены. Спустя несколько дней д'Артаньян смог наконец сообщить Шамфору, что Мазарини доволен, но и тут несчастный эмиссар получил достаточно наглый ответ.
– Можете сказать Его Преосвященству, – заявил разозленный интендант, – что я сделал это исключительно во имя службы королю. Что до вознаграждения, то я жду его только от Бога!
Шамфор по крайней мере не тешил себя иллюзиями. Можно побиться об заклад, что д'Артаньян поостерегся передать эти нелестные слова тому, кому они предназначались! Тем не менее наконец-то маленький эскорт кардинала смог перебраться через мост и направиться в сторону Вервена.
Однако из-за ничуть не улучшившейся погоды дорога оказалась длиннее, чем предполагали. Повозки на каждом шагу увязали в рытвинах. Бранясь на чем свет стоит, Его Преосвященство не раз выходил из своего экипажа. Что до г-на д'Артаньяна, то он надвинул поглубже шляпу и скакал в насквозь промокшей куртке, не произнося ни слова и заботясь только о том, чтобы его лошадь двигалась вперед по вязкой грязи Тьераша. Возможно, его гордость была уязвлена тем, что его господин высказал неудовольствие и сурово отчитал его. Однако вот Креси, Лан, Вилле-Коттре... Его глаза опять засверкали: он вновь был на том пути, по которому уже ездил тысячи раз; он приветствовал знакомые пейзажи. Впереди был Париж, башни Нотр-Дам... и в первую очередь добрая постель!
Подле Даммартена маршалы де Ламотт и де Вильруа приехали оказать почетную встречу кардиналу. По мере приближения к столице все более и более плотная толпа собиралась у дороги и громко поздравляла итальянца с возвращением. После тяжелых лет Фронды это был апофеоз. 2 февраля улицы Парижа были так полны народа (несмотря на проливной дождь), что было непонятно, как кортеж проложит себе дорогу сквозь это людское море. Вокруг был тот самый непостоянный и эмоциональный народ, который всего за несколько месяцев до этого выкрикивал лозунги против Мазарини, сжигал его изображения и освистывал его сторонников! Даже те, кто, как пишет камердинер короля Пьер де Лапорт, «раньше были его первыми врагами, поторопились явиться и склониться перед ним». Какой триумф в награду за терпение Джулио и д'Артаньяна!
Глава V. Капитан королевского вольера
Увы, слава не кормит человека, в особенности если этого человека зовут д'Артаньян и он трудится тайно, оставаясь в тени господина, имеющего репутацию скряги. Тем не менее, откладывая из своих скудных и редких наградных, из своего жалованья лейтенанта, д'Артаньян умудрился сколотить небольшое состояние. Когда в стране наступил внутренний мир, он, естественно, стал надеяться, что сможет воспользоваться этими деньгами, чтобы купить какую-нибудь придворную должность.
В те времена в саду Тюильри находилось множество различных жилых зданий, в том числе симпатичный павильон королевского вольера, который мы можем и сейчас видеть на некоторых старинных гравюрах, – это был настоящий маленький замок, воздвигнутый в XVI веке напротив павильона Флоры и принадлежавший Екатерине Медичи[48]. С тех пор он служил охранным постом Лувра и жилищем «капитана птиц вольера». Случилось так, что в октябре 1653 года занимавший эту должность комиссар продовольствия Каталонии г-н Леклер находился на смертном одре. Охрана вольера не требовала особых усилий; вообще говоря, это был просто почетный титул, функции которого, однако, не казались достаточно возвышенными для того, чтобы заинтересовать обычных охотников за должностями. Короче говоря, наш гасконец, узнав о болезни г-на Леклера, схватился за перо, чтобы написать Мазарини и просить у него разрешения купить эту должность за шесть тысяч ливров, возможно, составлявших все его состояние. Принося ежегодно тысячу ливров дохода за вложенные изначально шесть тысяч, это место казалось весьма достойным и, помимо всего прочего, обеспечивало служебную квартиру подле Лувра.
Кардинал благосклонно отнесся к этой просьбе, не обратив даже внимания на то, сколь незначительна была предлагаемая цена. Однако д'Артаньян ошибался, если думал, что он единственный, кто претендует на эту замечательную должность. Явился и другой претендент – Этьен Лекамю, начальник счетных служб и суперинтендант строительства. Он сразу же предложил за должность двадцать тысяч ливров, то есть, по его утверждению, столько, «сколько приблизительно она стоит». И он попросил своего кузена Кольбера замолвить за него словечко перед кардиналом. Интендант сделал вид, что согласен, однако, внимательно рассмотрев дело, решил, что эта должность была бы весьма выгодна и для него самого. Казалось столь соблазнительным переселиться в этот милый павильон!
«Поскольку я не надеюсь, что это предложение может быть поддержано, – написал Кольбер Мазарини по поводу прошения г-на Лекамю, – то если бы Ваше Преосвященство благосклонно предоставили ее „эту должность“ мне, я был бы бесконечно обязан».
Спустя несколько дней, 5 ноября, стало известно, что в Перпиньяне умер Леклер. Кольбер сразу же возобновил свои нескромные домогательства. «Я ценю эту должность за то, что она позволила бы мне жить вблизи Лувра», – замечал он вскользь кардиналу. Возможно, тот уже сожалел, что поторопился с ответом и позволил гасконцу «влиять на свои решения», однако он ценил собственные обещания.
«Я уже ходатайствовал об этой должности для д'Артаньяна, который просил ее у меня, – отвечал он Кольберу, – и послал срочного курьера, однако я не знал, что она стоит более шести тысяч ливров. Если я смогу сделать что-нибудь для Вас, я это сделаю; однако ж поймите, что я связан обязательством».
И Кольбер, как светский человек, ответил:
«Что касается должности, которую я имел смелость просить у Вашего Преосвященства, то я очень рад, что Вы пожаловали ее г-ну д'Артаньяну».
Разумеется, он отнюдь так не думал и с грустью мечтал об очаровательном домике, который только что от него ускользнул. Возможно, это стало первой досадой, которую будущий министр затаил против д'Артаньяна; ему придется еще не раз досадовать на него, в особенности же тогда, когда будут разворачиваться события, связанные с делом Фуке.
Итак, выждав нужное время, лейтенант гвардии добавил к своим славным титулам звание капитана-консьержа королевского вольера в Тюильри. В апреле 1654 года, получив патент, он сразу же упаковал чемоданы, оставил скверную гарнизонную квартиру, где должен был жить как старый холостяк, и обустроился на манер большого сеньора в великолепном павильоне, предназначенном для исполнителя этой должности и находившемся в двух шагах от Лувра.
В то же самое время товарищ д'Артаньяна Бемо в свою очередь также не пренебрегал возможностью устроить свои дела. Благодаря отважному поведению в бою он быстро получил повышение: Мазарини назначил его капитаном своей гвардии и помог приобрести большие владения, в частности фьеф Лезер близ Кастра, а также имущество многих дворян, конфискованное по делам о незаконнорожденности или после арестов за участие в дуэли.
В сентябре 1653 года Бемо получил от кардинала особо щекотливое дипломатическое поручение. Уже в течение нескольких недель Генрих Лотарингский, граф д'Аркур, по прозвищу «Кадет-Жемчужина» за то, что постоянно носил жемчужную серьгу на манер миньонов Генриха III, присоединился к лагерю Конде и овладел Брейзахом и Филиппсбургом. Задачей Бемо было убедить графа сдать оба города и отказаться от союза с мятежниками. Согласно написанной Мазарини инструкции, его роль состояла в том, чтобы в разговоре с графом д'Аркуром особо подчеркнуть материальные выгоды, которые тот получит, если поведет себя лояльно. Следовало одурманить его красивыми словами. От Бемо ожидали прекрасных речей, но отнюдь не конкретных обязательств.
Эмиссар кардинала, огрубевший и скованный старый вояка, напрасно взял на себя эту дипломатическую миссию. Будущий комендант Бастилии явно не был создан для роли посла. Выслушав его фантастические гасконские посулы, его собеседник потребовал более конкретных обязательств. Он отнюдь не намеревался сдаваться, не получив от противоположной стороны письменных гарантий. «Кадет-Жемчужина» хорошо знал Мазарини!
