Федор Углов - Под белой мантией
И все мои знакомые учителя, как правило, люди, одержимые идеей добра. Они не думают о собственном благополучии. Даже в самое трудное время никто из нас никогда не слыхал от своих учителей ни намека на трудности жизни. Они внушали нам личные заботы ставить после интересов своего народа, своего любимого дела.
Через всю жизнь и всю воспитательскую деятельность народного учителя шло воспитание правдивости, презрения ко лжи, к тем, кто стремится сделать что-то незаконное, получить незаслуженное. Как много хороших людей обязаны своим учителям, что они стали такими. С благодарностью вспоминают они своих наставников — скромных и душевных людей, воспитывающих в человеке честность и человеческое достоинство.
У нас любовь к народной учительнице является традиционной, и каждый, кто позволяет себе без уважения отозваться о ней, особенно без основания её обидеть, оскорбить или, грубо выражаясь «облить грязью», рассматривается как человек недостойный, ограниченный, с низкой культурой и лишенный благородства. В одной из книг нашего современного автора, фамилию которого я по тактическим соображениям не называю, я прочитал, как герой рассказа, без всякой необходимости, что называется походя, оскорбил и унизил сельскую учительницу. Он ни слова не сказал о ней как о воспитательнице детей, — он грубо вошёл в её интимную жизнь и пошло оскорбил её. Было стыдно за автора, допустившего подобное по отношению к женщине, да ещё народной учительнице.
Горький писал, что благородство мужчины определяется по его отношению к женщине.
В таком же духе высказывался Л. Н. Толстой и другие наши великие писатели. Во всей русской классической литературе нельзя найти произведение, где бы в адрес женщины было бы допущено недостойное выражение. В современной литературе можно выявить два подхода к женщине. Такие, как И. М. Шевцов, С. А. Борзенко, и многие другие русские писатели с глубоким уважением и теплотой пишут о русской женщине, её роли и значении, её поведении, высоких моральных качествах. Наряду с этим в отдельных произведениях проскальзывает этакий скрытый, а то и явный цинизм, неизвестно чем вызванный. Может быть, отвергнутые в своё время той или иной женщиной, они не поднялись над личным ощущением и перенесли это на женщин вообще, допуская тем самым грубейшую ошибку. Ибо для настоящего писателя недопустимо какой-то исключительный случай вольно иди невольно обобщать и тем самым наносить оскорбление женщинам.
Известно, что художественное произведение имеет свои законы Оно освещает типичное в типичных условиях. Вот почему талантливый писатель не позволит сказать ни одного обидного слова о русской женщине, покрывшей себя неувядаемой славой как в войне, так и в труде, как носительнице самых высоких нравственных идеалов, принципов нашего народа.
Конечно, и в учительскую среду могут попасть малодостойные люди, но здесь надо говорить об их роли воспитателя, а не судить о них через замочную скважину. Одно несомненно, что те учителя, которые нарушают принципы справедливости, наносят непоправимую травму ребёнку.
Как-то по просьбе матери я пошёл на собеседование с классным руководителем ученика Володи. Средних лет женщина сидела в самом уголке класса, и к ней подходили родители её учеников. Это — классный руководитель Володи. Не буду указывать её фамилию, ибо она и до сих пор здравствует и пребывает в той же должности. В ожидании своей очереди я стоял недалеко от учительницы и с интересом прислушивался к её беседе с родителями.
Вот подошла и как-то неуверенно, застенчиво села скромно одетая женщина, по виду из рабочих.
— Ваш Ваня не очень хорошо успевает, — вежливо, но довольно безучастно проговорила учительница, услышав фамилию ученика. — У него много троек, занятия ему даются нелегко. Он с трудом закончит десятый класс. В вузе ему будет учиться невозможно. Я бы посоветовала ему сразу, даже не пытаясь поступать в институт, идти в ПТУ. Сейчас рабочий класс в моде. Получив профессию, он будет неплохо зарабатывать.
— Да, да! Конечно, конечно, — соглашалась мать Вани.
Вот подсела к столу другая. Она одета тоже скромно, но со вкусом. Держится свободно.
— Ваша дочь, — тем же спокойным, вежливым тоном продолжала учительница, — хотя и учится неплохо, троек у неё нет, но учение ей даётся с большим трудом. Вы уж мне поверьте, я знаю детскую психологию, — настаивала она, переходя на более доверительный тон. — Сейчас имеются прекрасные ПТУ, где она может получить хорошую специальность.
— Но я бы хотела, чтобы Маша, как и я, стала учительницей.
— Нет, вы не знаете вашу дочь. Вы переоцениваете её силы и здоровье. Они у неё слабые. Конечно, вы — как знаете, — заговорила она, видя явное несогласие матери, — но я вам по-дружески советую, жалея Машу, к которой я очень хорошо отношусь, не тяните её в вуз. Ей легче будет учиться в ПТУ.
Мать ушла расстроенная. Слова учительницы внесли целую бурю в её душу, зародив сомнения и неуверенность.
Подошла и грузно опустилась на стул полная, богато, но безвкусно одетая женщина. Учительницу как подменили, она разулыбалась. Куда девалось её равнодушие.
— Ваш Роберт — прекрасный мальчик. У него гениальные способности. Правда, он нахапал четверок и даже троек, но это у него от излишней самоуверенности. Знает свои способности и бравирует ими. В будущем это будет большой учёный. Его надо готовить в университет.
Подошла и моя очередь.
— Бэла Семёновна, я от Володи С. Мама его не смогла прийти, просила меня побеседовать.
Лицо преподавательницы снова приняло бесстрастное выражение.
— Володя учится очень средне. У него есть тройки. У него плохие способности. Кроме того, он ведёт себя нескромно.
— В чём же это выражается?
Да вот, например, на уроке литературы я спросила его, какие поэты ему больше всего нравятся? Он ответил: Пушкин и Лермонтов. «А Евтушенко?» — спросила я его. «Евтушенко мне не нравится!» Вы можете представить себе такую наглость? Евтушенко ему не нравится. Ну, конечно, я сразу же поставила ему двойку. Короче — мы не будем рекомендовать Володе поступать в вуз!
— А если он всё же будет настаивать?
— Мы дадим ему плохую характеристику.
К слову сказать, она выполнила свою угрозу.
Конечно, при таком несправедливом отношении к ученикам, которые это хорошо видят и тяжело переживают, школа не может дать хорошего воспитания юноше и девушке, но, к счастью, подобные педагоги редки.
Как всякий великий человек, А. С. Пушкин был страстным Патриотом России. Осенью 1836 года имя его было уже окутано густой сетью сплетен и придворных интриг, за напечатание философического письма Чаадаева был закрыт журнал «Телескоп». Признавая правильность тревоги за будущее страны, Пушкин отвергал мнение автора, будто Россия не имела своего литературного прошлого, не имела своих духовных вождей. «….Клянусь честью, — отвечал с грустью Пушкин, — что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю кроме истории наших предков…» Пушкин говорил с такой гордостью о России, не будучи в состоянии привести в доказательство славы нашей Родины то, что можем сказать мы: Россия дала миру Пушкина, и его имя — это символ колоссальных потенций русской культуры и самого русского народа. С середины XIX века ни одно событие в русской культуре, в русской литературе не происходило без чарующего влияния пушкинского слова, его всеобъёмлющего гения, без его отзывчивости и пропаганды общечеловеческих гуманных идей.
