Александр Городницкий - И жить еще надежде…
С религиозниками дело обстоит сложнее. В Израиле существуют две основные противоборствующие политические силы — блок умеренно правых партий Ликуд и блок Маарах, объединяющий левую рабочую партию Авада и ее союзников. Каждая из этих партий имеет в кнессете чуть менее половины голосов. Остальные несколько процентов приходятся на долю религиозных организаций. Получается — кого они поддержат, тот и получит необходимый перевес при голосовании. Поэтому с религиозниками заигрывают и правые, и левые, — каждое правительство старается перетянуть их на свою сторону, и они довольно ловко этим пользуются.
Как раз в ноябре 90-го года кнессет, под давлением ортодоксальных сторонников иудаизма, принял закон, запрещающий продажу свинины. Закон, мягко говоря, мало разумный, особенно в условиях притока малоимущих эмигрантов и связанных с этим проблем. На следующий день после публикации этого закона в газетах мой приятель, живущий в Тель-Авиве, спросил у продавца в мясной лавке: «Что, теперь не будет в продаже свинины?» «О чем вы говорите? — удивился тот. — Мы, слава Богу, живем в свободной стране! Просто она станет на пару шекелей дороже».
В Израиле я встретился со своим давним приятелем по Питеру Сашей Радовским, который живет теперь в Хайфе и работает в «Технионе». Не виделись мы много лет. В свое время, еще в Ленинграде, Саша неожиданно для всех своих друзей вдруг крестился и стал истовым христианином. Теперь же он, как оказалось, вернулся к «истинной вере» и с тем же энтузиазмом истово выполняет все сложные ежеминутные предначертания иудаизма. В первый же вечер он с восторгом и убежденностью неофита решил и меня обратить в истинную веру с помощью страстной проповеди, подкрепленной бутылкой израильской водки «Стопка». «Ведь ты океанолог, — говорил он мне, — ты погружался на большие глубины в океане. Почему ты не хочешь познать самые большие глубины духа?»
Агрессивность ортодоксов проявляется не только в самом Израиле, но и в диаспоре. Несколько лет назад в Москве мне довелось принять участие в Первом конгрессе русских евреев, проходившем в гостинице «Редиссон-Славянская». Не успел я войти в вестибюль, как ко мне подскочили шустрые молодые люди и, спросив меня, евреи ли я, после утвердительного ответа начали энергично надевать на меня «тфили» (одна из религиозных молитвенных принадлежностей). Когда я стал протестовать, они тут же принялись укорять меня, что я якобы «отрекаюсь от еврейства, поскольку не уважаю религиозные обряды». Все мои робкие попытки объяснить им, что национальная принадлежность это одно, а религия — другое, успеха не имели.
Да и на самом конгрессе бросалось в глаза явное преобладание раввинов, особенно среди державших речи. У неопытных русских евреев складывалось впечатление, что еврейство и иудаизм — одно и то же, и что путь к культуре родного народа лежит только через религию. Это опасное заблуждение ловко используется организаторами разного рода религиозных школ в Москве, соблазняющих детей и родителей широкой учебной программой и экономическими благами. На деле же это приводит к необратимому вовлечению детей в религиозный фанатизм и отторжению их от родителей.
На этом конгрессе я был поначалу введен в состав комиссии по культуре, но после моего интервью для радио и телевидения, где я попытался протестовать против засилья религиозников, меня из культкомиссии тут же вывели.
А вот чем Израиль действительно отличается от всех виденных ранее стран, в том числе и более богатых, так это тем, что несмотря на безработицу, постоянную угрозу терактов, нехватку жилья и другие проблемы, он выглядит страной счастливых людей. И еще — это, пожалуй, единственное место в мире, где не чувствуешь себя за рубежом, поскольку каждый третий (а возможно, и второй) говорит по-русски. Этакий аксеновский остров Крым.
Недаром переехавший недавно в Израиль Юлий Ким написал такие строчки на мотив известной песни:
С гулькин нос страна моя родная.
Мало в ней лесов, полей и рек.
Я другой такой страны не знаю,
Где так счастлив русский человек.
Кстати, знаменитая советская ментальность, надолго пережившая Советский Союз, до сих пор весьма ощутима и в израильском обществе. Возможно, это связано с русской эмиграцией. Здесь, как нигде, считаются с мнением «общественности», да и сам интерес к общественной жизни крайне высок. Я практически ощутил это на себе во время моего второго посещения Израиля в 1992 году, когда ездил с выступлениями по стране в самый разгар муниципальных выборов.
Поскольку залы, в которых я должен был выступать в каждом городе, предоставляли обычно городская администрация или профсоюзы, то они решили использовать мои концерты для предвыборной агитации, благо народу на них собиралось много. Каждый раз перед концертом на сцену поднимался улыбающийся кандидат в мэры от одной из соперничающих партий, говорил о том, как он ценит меня, с трудом читая мое имя, впервые им услышанное, по бумажке, и затем по-русски или на иврите минимум полчаса яростно агитировал собравшихся голосовать за него и за его партию. Так как иврита я не знал, то не всегда понимал, кто из них от какой партии. Как мне потом объяснили, я трижды невольно поддерживал кандидата от Авады и дважды от Ликуда. Что же касается содержания речей, то, насколько я мог судить, они были совершенно советскими по форме и существу и содержали такие же безответственные обещания, как предвыборные речи наших кандидатов в Думу.
В целом же в Израиле весьма популярны идеи социализма, реализовавшиеся в кибуцах, где иногда, как мне говорили, можно встретить даже портреты усатого «Вождя всех народов». В этом тоже — немалая родственная связь с Россией. Думается, не случайно идеи коммунизма зародились в еврейской среде, а идеи сионизма — в России.
Замечательный израильский поэт Иегуда Амихай, принимавший участие в войне за независимость 1948 года, рассказал как-то историю, как после очередной захлебнувшейся атаки вскочил, подняв знамя, «русский» майор, из поверженного Берлина через всю Европу добравшийся до Эрец-Исраэль. Он повернулся к бойцам, взмахнул флагом и на чистом русском языке (иврита он не знал) закричал: «За Родину, за Сталина!» И рванулся в атаку. Так была взята Беер-Шева.
Еще одна черта местной жизни, — чудовищный бюрократизм чиновников, сильно смахивающий на советский, который быстро излечивает от радостной эйфории всех, кто с ним сталкивается, в первую очередь — вновь приехавших.
Ну а приезжающих на гастроли из России артистов и авторов быстро избавляет от эйфории шустрое племя менеджеров, в розлив торгующих здесь российским искусством вперемежку с другими ходкими товарами и стремящихся на каждом шагу обмануть и обобрать. Довелось с ними столкнуться и мне. Одни, обманывая, скандалят и даже угрожают (Булат Окуджава рассказывал, что его менеджеры, с которыми у него возник конфликт, угрожали ему пистолетом), другие льстят и заискивают, но надувают почти все.
Все это, однако — мусор, плавающий, как ему и положено, на поверхности.
Если вспомнить, что Израиль — страна эмигрантов, вполне можно оценить, как много сделано за сорок лет сто существования, да еще во враждебном окружении, на пустом месте. На пустом — в буквальном смысле, поскольку вокруг лежит пустыня, и все деревья которые там сегодня растут, не только сады и плантации, но и леса, все это посажено, — от стройных кедров и эвкалиптов до пальмовых рощ.
Заселявшие эти земли в течение многих веков арабы, будучи скотоводами, о деревьях не заботились. По их мнению, если дерево не приносит плодов, оно должно быть срублено. И сейчас, когда едешь по стране, глаз безошибочно различает голую выжженную пустошь вокруг арабских деревушек и густую обильную зелень в Местах израильских поселений.
У израильтян все время находится повод для посадки деревьев: по дереву за каждого еврея, погибшего при Холокосте (так в Израиле называют массовое уничтожение евреев гитлеровцами в годы Второй мировой войны), по дереву за каждого еврея, живущего в диаспоре, по три за каждую жертву террористов. Выжженные беспощадным солнцем библейские пустыни на тазах превращаются в сад.
И это при том, что в стране, где нет больших рек, постоянно возникают трудности с водой для орошения. В октябре и ноябре, когда мы были там, более месяца не выпадали дожди, и уровень озера Кинерет, откуда черпает воду весь Израиль, упал необычно низко.
Система орошения поэтому устроена так, чтобы ни одна капля воды не пропала даром, ни одна — буквально: на каждой банановой пальме стоит компьютерное устройство, управляющее капельным орошением. В кибуце неподалеку от реки Иордан, кстати, узкой и грязной, нам показывали цех по изготовлению этих компьютеров, которые поставляются во многие страны мира. В результате в Израиле — в условиях пустыни — чуть ли не самая высокая в мире продуктивность сельского хозяйства.
