Никита Хрущев - Время, Люди, Власть. Воспоминания. Книга 1. Часть 2
Сейчас действующий договор Японии с США преследует главным образом военные цели. Такие договора ведут к истощению материальных ресурсов страны и могут вовлечь Японию в военную катастрофу, более ужасную, чем пережил японский народ во Вторую мировую войну, когда на него свалились две атомные бомбы. Ведь если разразится война, неизвестно, сколько и каких бомб обрушится на Японские острова. Что останется тогда от Японии? Дружба же с Советским Союзом, устранение с Японских островов военных сил США принесли бы облегчение. Создались бы возможности использования природных ресурсов для развития экономики, повышения жизненного уровня народа. Япония обрела бы возможность получать сырье из соседней страны, находящейся под боком у нее: лес, нефть, газ, руду, уголь. Многое еще можно назвать.
О ВОЕННЫХ МЕМУАРАХ
(Запись этого текста на магнитофонную пленку происходила в ноябре 1969 года.)
Несколько дней назад я совершенно случайно встретился с Иваном Христофоровичем Баграмяном. Мне было очень приятно его повидать. Ведь я уже много лет не видел его. Накоротке мы обменялись с ним различными мнениями. Неожиданно он поднял вопрос о книге мемуаров Жукова, высказал ряд замечаний и заявил, что в ней допущены очень большие искажения и отступление от истины. Тут же он сказал, что написал воспоминания и маршал Москаленко, причем написал просто гадкую книгу. Я не стал его выспрашивать и как-то уточнять, в чем же выражается эта гадость. Но вообще-то Москаленко может такое сделать. Я его знаю и с хорошей, и с плохой стороны. С хорошей знаю в том смысле, что он человек, преданный делу, воевал неплохо, проявлял настойчивость и энергию, не щадил себя. Плохие его стороны - нервозность, неуравновешенность, вспыльчивость, грубость, даже больше чем грубость. Оскорбления, которые он наносил своим подчиненным, всем известны. Люди, которые находились у него в подчинении, неоднократно жаловались мне на то, что он груб, оскорбляет их. Вот его обычный лексикон: "Враг народа! Предатель! Подлец! Судить надо! Расстрелять надо!".
Это человек настроения, который очень поддается влиянию. Он на все способен. Особенно если почувствует, что это выгодно для него, что такая гадость как-то оплачивается, то он пойдет на нее. Его беспринципность особенно поразила меня во время истории с отставкой Жукова в 1957 году. Я с доверием относился к Жукову во время войны и многое сделал для поднятия его репутации и авторитета в глазах Сталина. Когда в 1957 г. обсуждался вопрос о пресечении попытки Жукова организовать военный путч с целью захвата власти в руки военной хунты, то Москаленко активно выступал с обвинениями в адрес Жукова. Уже не на общем заседании пленума ЦК КПСС, а в более узком кругу лиц, когда Москаленко со страстью обвинял Жукова за поползновение к захвату власти, а Жуков с его солдатской грубостью, с его солдатской прямотой (а я верю Жукову, что он сказал правду) бросил ему: "Что ты меня обвиняешь? Ты же сам не раз мне говорил: чего смотришь? Бери власть в свои руки, бери!".
Когда я услышал это, то был поражен. Такого я никак не ожидал от Москаленко. Жукову не было смысла лгать. Да и Москаленко никак не смог парировать такое серьезное обвинение, фактически в государственной измене. Когда я рассказал об этом Малиновскому, Малиновский по собственной инициативе внес предложение об освобождении Москаленко от занимаемых постов. Но я сказал: "Родион Яковлевич, вряд ли нужно так поступать. Это же Москаленко! Если будет нормальная обстановка (а я был уверен, что она нормализуется), то Москаленко станет честно выполнять свои обязанности". Малиновский посмотрел на меня с каким-то удивлением. В его взгляде читалось удивление потому, что то, что сказал Жуков и не отрицал Москаленко, - подсудное дело. Заговор! А я сказал тогда членам Президиума ЦК: "Давайте не будем сейчас следовать государственному принципу, хотя следовало бы провести следствие и судить Москаленко. Надо принять во внимание ту роль, которую он сыграл при аресте Берии, когда мы прибегли к его помощи, и он честно выполнил все, что ему поручили.
Поэтому давайте простим ему данный эпизод". Это я рассказал, чтобы показать, кто есть Москаленко. Существуют несколько Москаленко. Один - это генерал, который честно командовал войсками, попадая во всевозможные переплеты на первом этапе войны. Затем он командовал армией, и его активная роль была заслуженно отмечена. Я лично вносил предложение о присвоении ему, уже после смерти Сталина, звания Маршала Советского Союза. Другой Москаленко - настоящий истерик. Я уже рассказывал анекдотический случай, как при нашем отступлении его выгнала колхозница из своего коровника, где он прятался, переодевшись в крестьянскую свитку, и он, сам украинец, выступил после этого против украинцев, кричал, что все они предатели и всех их надо выслать. Вот неуравновешенность этого человека. А есть и третий Москаленко - приспособленец, алогичный и беспринципный человек. Таким он показал себя в деле с Жуковым. Но в чем конкретно выражалась та гадость, о которой говорил Баграмян, я не знаю. Что касается Жукова, то Баграмян при нашей встрече, говоря о книге Жукова, рассказал, что неправильно, искаженно изложено проведение Барвенковской операции в 1942 году. Жуков пишет, что когда эта операция докладывалась Сталину, то при этом присутствовали Тимошенко, Баграмян и сам он, Жуков. Иван Христофорович возмущенно заметил: "Но там ничего не говорится о Вашем присутствии.
И еще меня удивило, как он пишет, что присутствовал там, хотя я отлично помню, что Жукова при этом не было". Почему же он так написал? Вряд ли сам Жуков мог написать, что он присутствовал. Допускаю, что это не Жуков написал. Я ведь знаю его, Жуков не пойдет на ложь. Это, видимо, дело рук редакторов, которые ему "помогали". Книга изобилует такой "помощью", искажающей факты, порой вопреки здравому смыслу. "А вот еще, - продолжал Баграмян, - в книге описывается, как Сталин звонил на фронт и разговаривал с Вами в присутствии Жукова, предупреждая Вас о том, что по данным Ставки на нашем фронте намечается угроза прорыва противника на нашем левом фланге, то есть в направлении Славянок Барвенково. Я же помню, что такого звонка не было, я отлично помню, как развивались события на нашем фронте. Это выдумка!". Да, это чистая выдумка. Однако она ничего не давала Жукову. Следовательно, это опять же выдумка не Жукова, а кого-то иного, кому было выгодно вставить такой эпизод при описании операции. Все очень характерно. Кто же эти редакторы, кто? Ведь не Сталин звонил мне тогда, а, наоборот, я позвонил Сталину после того, как он отменил решение командования фронтом о приостановке наступления и перегруппировке войск для прикрытия нашего левого фланга в направлении Славянска. Сталин тогда вообще не подошел к телефону, а мне предложили, чтобы я передал то, что хочу сказать, через Маленкова. Я изложил Маленкову нашу аргументацию и опять поставил вопрос об утверждении нашего решения как единственно правильного. Сталин передал через Маленкова, что надо выполнять прежнее решение Ставки. Я вновь доказывал, что это делать нельзя. Сталин опять передал мне через Маленкова, что решение об отмене наступления было принято командующим войсками фронта Тимошенко в результате моего давления на него.
