Герман Раушнинг - Говорит Гитлер. Зверь из бездны
Что случится, если благодаря Гитлеру появится нечто типа восхваляемых Соединенных Штатов Америки? Не в механическом, рационалистическом и схематичном виде, который отстаивают все паневропейцы, а в форме, характерной для Европы, индивидуально приспособленной к действительности, традициям и историческому опыту? Такой порядок, детально разработанный для каждого случая, будет отличаться в Голландии или Норвегии, от Швейцарии или Польши и т. д. Это не порядок, оформленный по последнему образцу, и не рационализированная схема, восхищавшая радикальных плановиков. Если в Европе возникнет союз, сумеющий сберечь все богатство исторического развития рас и сообществ с различным культурным уровнем, то что произойдет дальше?
Что тогда скажут демократы, в частности, в Британии, сохранившей западную цивилизацию в ее чистой форме, заявят ли они о своей готовности сражаться за реставрацию старой Европы и всех национальных демократий с их протекционизмом и амбициями за счет своих собственных меньшинств, не оформленных в национальные государства? Будут ли они вести борьбу за установление новых окончательных границ, которые на этот раз будут справедливыми, несмотря на то, что в Центральной и Восточной Европе такие границы совершенно невозможны? Или же за Лигу Наций, которая и в будущем будет бессильна, или за разоружение, которое будут продолжать саботировать, или за коллективную безопасность, которая так и останется призраком? Или же они выступят "Il faut en finir"[44] за всеобщую месть, за окончательное искоренение пангерманского великопрусского милитаризма, фактически прекратившего свое существование после объединения с куда более опасной агрессивностью нового якобинизма?
Прокламации, программы, мирные или военные цели — обсуждение всего этого стало пустой тратой времени. Они сбили с толку людей, поверивших утверждениям, будто с их помощью можно чего-то достичь, тогда как действительное развитие идет в другом направлении. Новая реальность уже существует и оказывает свое влияние; она направлена против этих программ и планов. Эта реальность вводит в заблуждение не только массы, но и интеллектуалов, не только немецкий народ, но и порабощенные нации. Она приводит их к покорности, к молчаливому наблюдению за деятельностью политических авантюристов, которые ясно понимают, какую они могут извлечь для себя пользу из этой ситуации. Апатичность и беспомощность начинают распространяться по всей Германии и на оккупированных территориях. Несмотря на все лишения и унижения, насаждается идея, будто при нынешнем немецком режиме люди хотя бы знают, где они находятся, в то время как никто не возьмется утверждать, будет ли другой режим лучше. Мы начинаем сознавать, что, по крайней мере, в одном мы должны отдать должное нацизму: он придаст Европе новую форму, представляющую объединенную экономическую структуру. Раз война окончена, говорят друг другу люди, то действительно начнется восстановление мирной жизни на благо всех, кто в ней заинтересован и даже на благо тех, кто сейчас находится под политическим гнетом. Точно так же Бисмарк на свой манер огнем и мечом в 1848 году осуществил мечту народа о германском единстве и демократии. И разве не должен ли теперь Гитлер огнем и мечом осуществлять мечту паневропейцев на свой манер?
Но что еще, как не псевдорешение, помещающее принять истинный курс, скомпрометирует его сторонников и их поддержку и даже сделает ее невозможной и из разумных доводов удовлетворить свои потребности, воздвигнет нечто, что станет труднопреодолимым препятствием на пути развития будущей жизни Запада?
Ни на секунду не следует верить искренности любого мирного предложения Гитлера, каким бы разумным оно не казалось и как бы не было оно насыщено европейскими националистическими и социалистически — революционными тенденциями XIX столетия. Как реальность надо принимать тот факт, что демократии, и не только массы в них, можно заставить поверить в такой исход событий, как заключение мира с нацистской Германией. Это объясняется тем, что массы, и не только они, хотят увидеть конец периода национальных революций XIX столетия. Они не меньше устали от нескончаемых национальных разногласий, чем от конфликта, возведенного теоретиками социализма в миф, — классовой борьбы. Закрывая глаза на этот факт, нынешние политики лишают себя важных преимуществ.
Европейский порядок Гитлера — это временный проект для временных целей. Он рассчитан на то, чтобы политическими средствами добиться прекращения военных действий. Это соблазн, против которого нужно выработать иммунитет.
Важно постоянно обращать внимание на идею, которая глубоко укоренилась в нацистских кругах, что, по всей вероятности, Германия не может сразу достигнуть мировой гегемонии и необходима третья попытка. Короткое перемирие между 1918 и 1933 годами не причинило Германии вреда, оно позволило ей дисциплинировать целую нацию и установить совершенно новый баланс сил в международных отношениях. Нацистская элита надеялась получить подобный результат от квазиперемирия, приходящегося на второй промежуточный период. На эти идеи повлияла память о блестяще задуманном Бисмарком процессе по национальной унификации в XIX столетии, рассчитанном на три последующие войны. Нацистские лидеры идут куда дальше, но — назад. Они говорят о второй Пунической войне, в которой Карфаген — Британия — будет полностью разрушен. Некоторое усилие памяти и можно показать, что прекращение военных действий с целью заключения мирного компромисса для Гитлера будет означать неизбежную победу. Новый период подготовки к войне дал бы ему возможность уничтожить по очереди Россию и Британию, и позволил бы ему изучить опыт этой войны и заполнить пробел в своем вооружении. Можно предвосхитить и то, что Гитлер воспользуется временной передышкой как козырем в этой опасной игре, и то, какую он извлечет из этого пользу. Если ему и не удастся заключить мир, а только предотвратить одновременное ведение войны на два фронта на западе и на востоке, то прояснится истинная цель его притязаний на Европейское государство, и станут ясными черты его мирового режима. Он не может останавливаться на полпути. Абсолютная концентрация власти и господство являются условием его пребывания у власти в Европе и даже в Германии. Гитлер может сообщать миру о своем намерении в будущем быть сдержанным, говорить о своем желании исправить действия, которые он признает ошибочными. Но никто уже не поверит в его искренность. Его проницательная теория, очевидно, заключается в том, чтобы политическими приемами добиться того, чего нельзя получить военными действиями. Давайте вспомним ситуацию, когда он пришел к власти в Германии. Судя по всему, его движение раскалывалось, его положение было отчаянным и именно по этой причине в Германии нашлись люди, которые посчитали, что настал час для переговоров с национал-социализмом. Они полагали, что из-за своей слабости национал-социализм будет достаточно податлив для них, чтобы извлечь из этого пользу для своих целей. Здесь я еще раз повторяю то, что уже говорил. Но, я думаю, нельзя слишком часто полагаться на то, что изменение ситуации, в самый кризисный момент карьеры Гитлера приведшее его к власти, оказывает непрекращающееся влияние на его взгляды и дает ему идею новой ужасной игры, которая на этот раз будет осуществляться на арене мировой политики.
