Ральф Дутли - Век мой, зверь мой. Осип Мандельштам. Биография
Даже в ГДР Мандельштам после издания его избранных стихов («Нашедший подкову», 1975), которое удалось осуществить — несмотря на цензуру и иные препятствия — заслуженному переводчику и комментатору русских поэтов Фритцу Мирау, превратился в тайно лелеемый миф. Эта книга стала ценным, дефицитным «товаром», ее можно было ввозить и в Советский Союз, и, поскольку издание было двуязычным, многие принимали его как желанный подарок. А к западу от Железного занавеса появились два томика избранных произведений Мандельштама в серии «Библиотека Зуркамп» — «Путешествие в Армению» (1983) и «Чернозем» (1984), а с 1985 по 2000 год в цюрихском издательстве Амманна — полное собрание сочинений Мандельштама в десяти томах (настоящая книга завершает этот многолетний проект).
«Вот уже четверть века, как я […] наплываю на русскую поэзию»
Осип Мандельштам в середине 1920-х годов. Фотография Моисея Наппельбаума
Среди современных немецких поэтов влиянием Мандельштама особенно отмечен Дурс Грюнбайн (лауреат литературной премии Георга Бюхнера), о чем свидетельствуют два его интервью 2001 года: «Легкость внутри исторической катастрофы, эта музыкальность на грани безумия — в момент, когда буйствует мировой дух и все поглощается революционной фразой: кто другой нашел бы для этого столь многосложное выражение?»[475] А когда в другом интервью собеседник напомнил Грюнбайну, что его давно окрестили «духовным наследником» Готтфрида Бенна, он отмежевался от этого писателя, разрушителя иллюзий и проповедника «эстетики холода», и признался: «Я надеюсь, что будущее принадлежит Мандельштаму, а не Бенну»[476].
Мандельштам обрел себе друзей и «провиденциальных собеседников» во всем мире. Он всегда верил в чудо возвращения. Ему была свойственна спокойная уверенность в том, что стихи — это действенная сила, а все попытки властителей заткнуть рот поэту и уничтожить его творения — безуспешны. В одном из его стихотворений, написанном 8 февраля 1937 года в воронежской ссылке, выражены надежда и уверенность в том, что оно сможет пригодиться для друзей:
Песнь бескорыстная — сама себе хвала:
Утеха для друзей и для врагов — смола (III, 121).
Поэзия Мандельштама говорит о хрупком достоинстве человека в эпоху, когда оно оказывается под страшной угрозой, о неназойливом, но непреклонном самоутверждении индивидуума в пору, когда его пытаются сломить. Его поэзия и поныне остается живой и действенной именно потому, что ей пришлось утверждаться в эпоху диктатуры и безоглядной веры в прогресс и светлое будущее и выживать в тайных списках, передаваемых из рук в руки, в эпоху господства массовой культуры.
Мандельштам воспел жизненность своей поэзии в одном из фрагментов 1931 года; оставив позади и детство, и смерть, лирическое «я» становится здесь голосом поэзии:
Я больше не ребенок!
Ты — могила,
He смей учить горбатого — молчи!
Я говорю за всех с такою силой,
Чтоб нёбо стало небом, чтобы губы
Потрескались, как розовая глина (III, 57).
Здесь нёбо и губы, рот как целый мир — это место поэзии и обещание поэтической универсальности. Тем самым поэзия осознается как непрерывно действующая сила, творящая космос и превосходящая самого поэта, чье земное существование ограничено временем. Стремясь выразить это главное противоречие бытия, Мандельштам в другом стихотворении противопоставляет не «бренное тело» и «бессмертную душу», а «умирающее тело» и «мыслящий бессмертный рот» (III, 73). В «нёбном пространстве» и «мыслящем рту» поэта непрерывно рождается новый мир.
Глядя на Мандельштама из будущего времени, поражаешься тому, насколько он был чужим и в то же время свободным. Он и сам чувствовал себя чужим в том времени, в котором ему довелось жить. В стихотворении «1 января 1924 года» сказано:
Какая боль — искать потерянное слово,
Больные веки поднимать
И с известью в крови для племени чужого
Ночные травы собирать (II, 51).
«Песнь бескорыстная — сама себе хвала»
Осип Мандельштам (1914)
Но он мог и с иронией взглянуть на эту свою чужеродность, на вечное свое инобытие. Вот одно из его шутливых стихотворений, написанное около 1922 года:
ПЕСНЬ ВОЛЬНОГО КАЗАКАЯ мужчина-лесбиянец,
Иностранец, иностранец.
На Лесбосе я возрос,
О, Лесбос, Лесбос, Лесбос! (II, 85).
Мандельштам — русско-еврейский Одиссей, осмелившийся запеть песнь «вольного казака» и одновременно — с лукавой иронией — заявить о том, что ведет свое происхождение от самых древних европейских певцов, поэтов с острова Лесбос: Алкея и Сафо. Ощущение свободы в чужеродности, принявшее форму стиха.
Мандельштам не нуждается ни в ореоле святости, ни в героическом мифе. Пускай он останется просто голосом мировой поэзии, к которой и взывает в своем шутливом стихотворении. Желание свободы постоянно слышится в его творчестве. «Тихая свобода» в одном из самых ранних стихотворений (1908). «Внутренняя свобода», открытая им в 1914 году в связи с философом Чаадаевым. Жажда «небывалой свободы» в стихотворении 1915 года. В период воронежской ссылки это — стесненная и робкая свобода поэтического голоса, загнанного насильственным режимом в подполье. Но настойчивое тяготение к ней ощутимо и в самых поздних стихах.
На вершок бы мне синего моря, на игольное только ушко!
Биографическая канва
1891. 3/15 января. В Варшаве в еврейской семье рождается первенец Осип Мандельштам. Отец — Эмиль-Хацкель Мандельштам, кожевенных дел мастер, родом из курляндского местечка Жагоры Ковенской губернии. Мать — Флора Вербловская, учительница музыки, родом из Вильны. Детство в Павловске под Петербургом; с 1897 года — в Петербурге.
1900. Поступает в передовую Тенишевскую гимназию.
1907. Учится в Париже (до мая 1908 года).
1908. Путешествие в Швейцарию и Италию.
1909. Занятия романской филологией и историей искусств в Гейдельбергском университете (до марта 1910 года).
1910. Первая публикация стихов в петербургском художественном журнале «Аполлон» (№ 9). Пребывание в Берлине.
1911. Желая получить возможность учиться в Петербурге, совершает крещение по христианскому обряду. Зачислен в Петербургский университет на романо-германское отделение. Участие в «Цехе поэтов», основанном Николаем Гумилевым. Знакомство с Анной Ахматовой.
