Митрополит Евлогий Георгиевский - Путь моей жизни. Воспоминания Митрополита Евлогия(Георгиевского), изложенные по его рассказам Т.Манухиной
Жил я покойно, работа наладилась, девочки относились ко мне с доверием. Я организовал богослужение в зале интерната, устроил престол, жертвенник; службы совершал по священническому чину, в старенькой фелони, которая мне досталась от прежнего законоучителя; девочки исповедовались, причащались. В большие праздники мы ходили все вместе в городскую церковь. Я познакомился с о. настоятелем и после обедни заходил к нему на кофе.
Перед Рождеством пришла телеграмма от патриарха Димитрия, которая меня очень тронула: он приглашал меня на праздники к себе в Карловцы в гости. Накануне отъезда у институток была елка. Они пели, плясали, играли… И вдруг, среди вечера, появляется какая-то фигура в потрепанной шинели, в разбитых сапогах… — и я узнаю одного из секретарей Высшего Церковного управления Махараблидзе [108]. Он заявил, что заехал ко мне на пути из Константинополя в Белград и привез известие о моем назначении Управляющим русскими православными церквами Западной Европы. "Вам будет послано Высшим Церковным управлением подтверждение моего устного извещения", — сказал он. Оказалось, что назначение состоялось еще в Крыму, но официального уведомления, посланного мне из Крыма, я не получил. Новое назначение привело меня в некоторое замешательство: как наладить управление при отсутствии средств? куда ехать? где его организовать? "Если не удастся обосноваться в Европе, можно управлять из Сербии… — заметил мой собеседник. — У меня есть еще просьба к вам, — продолжал он, — не посодействуете ли вы, чтобы Высшее церковное управление было переведено из Константинополя в Сербию?" Я знал, что в Константинополе членам Управления жилось трудно, тогда как я и некоторые другие архиереи в Сербии благодушествовали; отозваться на эту просьбу было долгом простого человеколюбия; одновременно у меня мелькнула мысль и о том, что в случае моего отъезда в Европу Высшее Церковное управление останется в Сербии.
На другой день в сопровождении Махараблидзе я выехал в Белград.
Патриарх принял меня ласково и гостеприимно. Я выпросил у него согласие на переезд Высшего Церковного управления во главе с митрополитом Антонием в Сербию. "Ну что ж… пусть приезжают, у нас хлеба хватит…" — сказал Патриарх.
На праздниках я получил радостное известие от моего любимейшего младшего брата Александра (я был на 20 лет старше него), моего крестника, что он прибыл в один из портовых городов на юге Сербии. Брат был военный следователь и вместе с врангелевскими войсками его эвакуировали в Сербию. Он написал, что приедет ко мне сейчас же по выполнении необходимых формальностей, а пока просит о нем не беспокоиться.
Перед Крещением я вернулся в Белую Церковь и в ожидании приезда брата и получения официальной бумаги из Константинополя принялся вновь за преподавание.
В конце января пришла телеграмма, подписанная неизвестным мне лицом, извещавшая о тяжкой болезни брата… Я немедленно (на самый праздник Сретенья) выехал. Приезжаю, — брата уже похоронили. Он умер от возвратного тифа, которым заразился еще в пути. По приезде болезнь быстро стала развиваться: группу юристов, в том числе и моего брата, поселили в нетопленом помещении. Пришлось отправить его в больницу, где он и скончался. Никаких вещей после него в больнице не оказалось: очевидно, их разворовали, остался только его дневник эвакуации. Я стал читать — и не мог… Сплошной кошмар… Сколько лишений, унижений пришлось претерпеть нашим войскам при эвакуации! Смерть брата меня сразила. Я не находил себе покоя. Почему на святках я не проехал к нему из Карловцев, не вырвал из дурных условий жизни и не увез с собой!.. Ему было 32 года, он оставил молодую жену с маленькими детьми, вся жизнь еще была впереди… Я сознавал косвенную свою вину и мучился. Пошел на могилку, отслужил панихиду. Товарищи брата рассказали мне о последних его днях…
В глубокой скорби вернулся я в Белую Церковь. Девочки ласково, с любовью утешали меня. Мои сотоварищи-педагоги тоже тепло выражали свое соболезнование. Но рана моя болела долго…
Вскоре пришло извещение, подтверждающее мое назначение Управляющим русскими православными церквами в Западной Европе. Вот его текст:
"Его Высокопреосвященству
Преосвященнейшему Евлогию
Архиепископу Волынскому и Житомирскому.
Сим имею честь уведомить Ваше Высокопреосвященство, что постановлением Высшего Временного Русского Управления Вам вверено управление всеми западноевропейскими русскими церквами на правах Епархиального Архиерея, включая и церковь с приходом в Болгарской Софии и в Букуреште; прочие же русские церкви на Балканском полуострове и в Азии управляются Р.В. Церковным Управлением; все сие впредь до восстановления сношений с Всероссийским Свят. Патриархом.
Председатель В.Ц. Управления
Антоний Митр. Киевский и Галицкий.
2-15 апр. 1921.
№ 318.
Печать: Высшее Русское Церковное Управление.
Назначение Ваше состоялось 2 окт. 1920 г. в Симферополе и подтверждено в начале ноября в Константинополе".
Я счел нужным оповестить о своем назначении некоторых знакомых мне в Европе священников. Между прочим написал и о. Иакову Смирнову, настоятелю посольской церкви в Париже. В ответ получил от него сдержанное письмо, в котором он ссылался на отсутствие каких бы то ни было указаний от своего непосредственного начальства относительно моего назначения. Такого же рода письмо я получил от о. архимандрита Сергия Дабича, бывшего настоятеля посольской церкви в Афинах. Он поссорился с нашим послом в Греции Демидовым, и проживавший там в это время Платон, желая положить конец конфликту, отправил его в Западную Европу на правах благочинного.
Осторожность о. Иакова Смирнова послужила средством к утверждению меня в правах: он запросил архиепископа Серафима Финляндского, не может ли он снестись с Патриархом Тихоном относительно законности моих прав. В результате последовал указ Патриарха, подтверждающий мое назначение (к этому указу я своевременно вернусь).
Вскоре после этого прибыл из Берлина представитель Высшего Монархического совета Н.Д.Тальберг с приглашением приехать в Германию. "Мы облегчим все условия для вашего устройства в Берлине, но только просим вас удалить протоиерея Зноско [109], а взять с собою архимандрита Тихона [110], настоятеля посольской церкви в Болгарии", — сказал Тальберг и вручил мне на организацию управления 10000 марок.
Я с радостью вызвал архимандрита Тихона. Он привез с собой из Софии бумагу — ходатайство русских прихожан в Софии о назначении на его место Лубненского епископа Серафима. Это несколько мои планы меняло (я хотел назначить в Софию протопресвитера Шавельского), но я все же на назначение епископа Серафима согласился.
