Олег Смирнов - Неизбежность (Дилогия - 2)
Так будьте же счастливы навеки, боевые друзья! Захотелось вдруг поцеловать Федю Трушина, друга ситного, коего люблю более всех и неизвестно за что! Но я, слава богу, не полез слюнявиться.
Только поглядел на Федора, надо полагать, выразительно.
А затем поглядел в оконце и увидел: белые, зеленые, красные ракеты, очереди словно раскаленных трассирующих пуль полосуют небо. Я перекричал застольный шум:
- Товарищ комбат! Наши уже салютуют!
Комбат, получивший майора, повернулся ко мне всем туловищем и сказал спокойненько:
- Не суетись, Глушков. Дай допить чарку... Втемяшилось?
- Втемяшилось, товарищ майор!
Комбат улыбнулся - глазами.
Мы высыпали во двор. Крики, шум-гам, песнп, хлопкп ракетниц и пистолетов, треск автоматных и пулеметных очередей, - китайское небо этакого не видывало! Я расстегнул кобуру, вытащил ТТ, и мой слабый пистолетный хлопок утонул в общей пальбе.
Разрядил пистолет и подумал: "Вот теперь-то это последние выстрелы на земле". Я проверил магазин, капал ствола - пусто, чепе исключается, спрятал пистолет в кобуру, для чего-то похлопал по ней и глубоко-глубоко вдохнул. Какой же чудесный был воздух! То ли медвяный, то ли полынный, да, наверное, в нем было больше полыни, по нынче ее запах не тревожил. Так легко на сердце бывает редко...
Ракеты в темнеющем небе отгорали, рассыпая брызги, а трассирующие пули прочерчивали свой след, будто падучие звезды.
Да и то сказать: пора звездопада, и, когда на какое-то время пальба прекращалась, с неба и впрямь срывались звезды. Или это всетаки были припозднившиеся, шальпые пули? Звездопад, звездопад - что может быть грустнее? Но мне не было грустно. Совсем наоборот!
Вернулись в комнату, за стол. Комбат приказал:
- Наполнить посуду!
Приказание немедля выполнили. Майор возвысился над нами своей точеной фигурой-рюмочкой, пламенея обожженным, стянутым рубцами лицом, повертел стакан так и эдак и сказал:
- Предлагаю выпить за пас с вами!
Я опять подумал: я живой! И тут ко мне подсел Федя Трупшн, вновь испеченный капитан с заранее припасенными погонами, чокпулся:
- Будь здоров, Петюня!
- Будь здоров и ты, Федюня!
Мы подмигнули друг дружке, посмеялись.
А назавтра мы читали в "дивизионке", слушали по радио о том, как происходило подписание акта о безоговорочной капитуляции Японии, разглядывали фотоснимки в центральных газетах.
И я живо представил себе всю эту церемонию - недаром комбат попрекал меня богатым воображением. Еще бы, как сочинять стишки без воображения? Поэт я липовый, а насчет воображения... вообразил себя стихотворцем. Смешно!
Вот что примерно вырисовывалось в моем представлении. Второе сентября. Токийская бухта. Американский линкор "Миссури", за которым когда-то безуспешно охотились камикадзе, стоит на якоре. На его борту представители военного командования союзников, гости, корреспонденты. На катере доставляют японскую делегацию - одиннадцать человек, дипломаты и военные. Сопровождаемый своей свитой, к столу приближается, хромая, грузно опираясь на палку, министр иностранных дел Сигэмицу и с ним - генерал Умэдзу, начальник генштаба Японии. Пять минут всеобщего молчания - минуты символического позора. Японские дипломаты в черных костюмах и цилиндрах, военные с орденскими планками стараются держаться прямо, но эти м и нуты позора будто сутулят их, давят к палубе. Генерал Макартур произносит речь: "Мы собрались здесь - представители главных воюющих держав, чтобы заключить торжественное соглашение, при помощи которого мир может быть восстановлен. Проблемы, влекущие за собой противоположные идеалы и идеологии, были решены на полях сражений всего мира и поэтому не являются предметом наших обсуждений и дебатов..." Какие уж тут дебаты! Безоговорочная капитуляция - вот и весь сказ. Генерал Макартур говорит сурово. Суровое лицо было и у маршала Жукова, когда подписывался акт о безоговорочной капитуляции Германии. А как же иначе? Жестом Макартур показывает японцам: подойдите к столу.
Хромая, словно волоча себя, медленно-медленно подходит Сигэмицу; пелегко ему дается это - поставить свою подпись. Расписавшись, блеснув стеклами очков и потупившись, министр пятится.
. Какое-то мгновение генерал Умэдзу мешкает, оттягивает процедуру, затем со странной осторожностью расписывается. К разложенным папкам подходит Макартур. Акт подписывают другие, и среди них - советский представитель генерал-лейтенант Деревянно, - на фотографии видно, с каким достоинством он это проделывает.
Церемония завершена. Союзные делегации удаляются, японские делегаты остаются одни, покинутые, никому не нужные. Конец!
Конец второй мировой!
А спустя несколько дней мы читали в газетах и рассматривали фотографии: советские военачальники шестого сентября посетили Порт-Артур: Маршалы Советского Союза Василевский, Малиновский, Мерецков, главный маршал авиации Новиков, маршал авиации Худяков, маршал артиллерии Чистяков. Онп осмотрели военно-морскую базу и крепость, исторические места, связанные с героической обороной Порт-Артура в русско-японскую войну 1904 - 1905 годов. Возложили венки на братскую могилу русских воинов. Как бы от всего нашего народа поклонились павшим смертью храбрых в те далекие времена. Разве же это не здорово - маршалы возлагают венки на могилу солдат? Хотя бы и через сорок лет...
И еще читаем в газетах: второго сентября на полумиллионном митинге в Ханое Хо Ши Мин провозгласил образование Демократической Республики Вьетнам. Еще раньше, семнадцатого августа, было объявлено о создании Индонезийской республики. Национально-освободительная борьба захлестнула Китай, Бирму, Малайю, Филиппины, Индию, - над всей Азией зашумели очистительные ветры свободы, ветры, рожденные стремительным маршем советских воинских колонн в Маньчжурии, полным разгромом миллионной и отборной Кваптупской армии!
Гвардии капитан Трушин по этому поводу сказал:
- Разгром Германии и Японии кладет начало новой эпохе на всей земле. Согласен, что это так, Петро?
Я ответил: согласен целиком и полностью. И сразу же Федор сказал о другом:
- Петро, я считаю: что остались в живых, будем ценить чем дальше, тем больше.
Я ответил, что и сейчас ценю. Федор неопределенно мотнул головой.
- Ну-ну...
Мне бросилось в глаза: шея у Федп окольцована морщинами, как у пожилого. Никогда я этого не замечал, вот щербатинку во рту замечал. И морщины вокруг рта у Феди резкие. А ведь он ненамного старше меня. И на моей физиономии морщины? Только я не присматривался? Я хотел спросить Трушина, может ли оп представить себя стариком, и постеснялся. Ибо знал почти наверняка, что получу отрицательный ответ. А вот я могу представить себя старым, более того, иногда чувствую: непоправимо постарел.
