Николай Черкашин - Авантюры открытого моря
«Не расскажешь, не опишешь, что за жизнь, когда в бою за чужим огнем расслышишь артиллерию свою…» Перефразируя Твардовского — «… в небесах морских увидишь авиацию свою». Никогда не забуду, как в разгар «холодной войны», первый советский авианесущий крейсер «Киев» поднимал свои самолеты вертикального старта в Средиземном море. Английский эсминец всячески мешал маневрировать огромному кораблю, который готовился к приему палубных штурмовиков. И тогда летчики получили приказ отогнать наглеца. С диким ревом пара «ЯКов» пронеслась над эсминцем на высоте его мачт. Англичанин от неожиданности выбросил шапку дыма и поспешно ретировался. Все, кто был на полетной палубе «Киева», на мостике, грянули «Ура!», в воздух полетели тропические пилотки… Сегодня другие времена, и авианосец «Кузнецов» здорово запоздал со своим выходом в моря, однако вышел он не для того, чтобы запугивать «вероятных друзей», а для того, чтобы поднять дух и престиж российского флота.
Мы тоже можем. Нам по плечу любые морские свершения. Мы можем строить корабли всех существующих в мире классов: от подводных атомных ракетоносцев до классических авианосцев. Осознать это и показать миру — великое морально-политическое деяние.
В кадре истории навсегда останется этот гигантский корабль с носом крутым, словно тулья щегольской фуражки.
…Звенящий визг самолетных турбин… Ярко-синие машины Су-27, больше похожие на крылатые ракеты. Опускаются консоли заваленных по-ангарному крыльев и поднимаются щиты пламяотбойников. Колеса шасси наваливаются на палубные стопоры, выжидая, когда турбины наберут достаточной мощи для взлета. Старт!
С кажущейся неспешностью самолет бежит по взгорью палубы и на гребне трамплина взмывает в воздух.
Старт за стартом, взлет за взлетом, вираж за виражем…
Вот она — шестерка асов над Средиземном морем! Смотрите все — это русские палубные летчики творят фигуры высшего пилотажа на предельно малой высоте — над гребнями лазурных волн.
Все это надо было видеть! Увы, уникальные видеокадры не привлекли внимания наших телевизионных боссов. Кассета с записью тех небывалых взлетов и посадок осталась лишь на память Адмиралу… Она принадлежит Истории.
Шестерка заходит на посадку… Первый…
Вот из под его хвоста, словно осиное жальце выскакивает черно-белый гак-крюк, который цепляется за натянутую тормозную струну аэрофинишера… Та натягивается, как тетива, гася посадочную скорость. Самолет быстро откатывают на стоянку, и над кормовым срезом проносится новая машина…
В том невероятно трудном походе с палубы «Кузнецова» было совершено 2,5 тысячи самолетовылетов.
В том самом трудном своем походе, адмирал Селиванов, который выводил в моря все типы авианесущих кораблей отечественного флота, встретил свое 60-летие. В тот день он совершенно забыл о своем юбилее, потому что в небе над морем назревала катастрофа. Четверка палубных вертолетов ушла далеко в море на поиск подводной лодки. Доклад одного из командиров встревожил всех: из редуктора несущего винта вытекло масло. Подобная авария грозила пожаром и падением винтокрылой машины в воду. Адмирал Селиванов мерил огромную ходовую рубку шагами и мысленно проигрывал все варианты спасательной операции. Только бы летчики успели выпрыгнуть из тонущей машины… Каждую секунду из этих бесконечно долгих четырех часов он ожидал доклада о неизбежном. Но судьба преподнесла ему в тот день царский подарок: аварийный вертолет благополучно дотянул до родной палубы. Вся четверка села «без замечаний». За час до полуночи адмирал Селиванов вошел во флагманский салон, где был накрыт стол сразу для трех именинников — контр-адмирала Доброскоченко и еще подполковника медицинской службы.
Как и всякий дальний поход «автономка» «Кузнецова» не обошлась без чрезвычайных происшествий. И всякий раз адмиралу Селиванову приходилось решать судьбы своих соплавателей. Двоих серьезно заболевших матросов отправил на вертолетах в Тунис.
В Гибралтаре хватились матроса-крановщика. Нет его. Обыскали весь огромный корабль. Может быть за борт свалился? А может быть «годки» затравили — повесился в укромном уголке? А может, затаился где? Чего только не передумал флагман за эти томительные сутки.
К пропавшему матросу обратились по общекорабельной трансляции: «Вася, если нас слышишь, выйди! Если в чем провинился — все простим! Если кто обидел — накажем обидчика!»
На третьи сутки пропащая душа объявилась. Щуплый матросик вылез из такой тесной «шхеры» — из вентиляционной выгородки — где искать его никому не приходило в голову.
Матроса тут же привели к адмиралу Селиванову. Тот был счастлив, что поход не омрачился гибелью бойца и потому был заботлив, как отец родной:
— Сынок, кто тебя обидел?
Вскоре выяснилось, что при погрузке продуктов, ушлый крановщик натаскал «харча» в облюбованную выгородку, а потом решил там отдохнуть от службы. Селиванов вызвал лейтенанта, командира группы, в которой числился крановщик, сказал ему:
— Глаз с парня не спускай: ешь с ним, спи с ним — но только чтоб до дому никуда не пропал! Понял?
— Так точно!
Однако, без потерь не обошлось. На эсминце «Беззаветный» умер мичман, подавившись рыбной костью. Так уж видно было ему на роду написано…
Тем временем, авианосец на малом ходу прошел Гибралтарский пролив и вошел в Атлантический океан, по-весеннему неспокойный. И вопрос — как добираться домой? — висел над адмиралом Дамокловым мечом. Селиванов все-таки бросил вызов морской Фортуне: возвращаться в Североморск тем путем, каким пришли — обогнув Британские острова с севера. Дерзкое это решение было принято на траверзе испанского мыса Трафальгар, там, где адмирал Нельсон обрел свои бессмертные лавры… И хотя адмирал Селиванов героически вывел первый русский авианосец из всех передряг и то была несомненная, хотя и не столь громкая победа, никаких лавр он не дождался. Все было по флотскому присловью: не наказали, значит наградили.
Среди тех, кто в подпалубных низах авианосца пытался наладить нормальный ход был и капитан-лейтенант Николай Белозеров. Тот самый, кому суждено было погибнуть на атомной подводной лодке «Курск», спустя пять лет. Эх, судьба моряцкая, всегда ты темна, как глубина под килем: кому от рыбьей кости, а кому от взрыва торпед…
На обратном пути — в Гибралтаре — адмирал Селиванов попрощался со Средиземным морем. Он ушел на корму авианосца и долго глядел в пригоризонтную синеву. Именно в ней навсегда исчезали корабли его лейтенантской юности и адмиральской зрелости. Там, в заливе Хамамет оставалась точка «номер поста два» — якорная стоянка кораблей былой нашей Средиземноморской эскадры, прозванная моряками «деревней Селивановкой», поскольку чаще всего именно там стоял флагманский корабль командира Пятой оперативной эскадры. Пять лет держал здесь свой флаг вице-адмирал Селиванов. Разве расскажешь в двух словах, что творится в такую минуту на душе моряка, для которого это море стало полем судьбы? Оно и в этот последний раз позволило ему уйти с победой… Адмирал снял черную походную пилотку, достал из кармана железный рубль и швырнул его в кильватерный след корабля.
