Нильс Торсен - Меланхолия гения. Ларс фон Триер. Жизнь, фильмы, фобии
Все, что Триер знал о новом фильме, принимаясь за сценарий, – это что он хочет снять мюзикл. Просто-напросто попробовать этот жанр. Не в последнюю очередь потому, что сам он очень любит мюзиклы, особенно классические, с Фредом Астером и Джином Келли. Однако это должен был быть сентиментальный мюзикл. Мелодрама на поле веселья.
– Мне казалось интересным попробовать сделать мюзикл, при просмотре которого можно было бы что-то чувствовать, обычно ведь чувства в мюзиклах не задействованы вообще, одна чепуха. Так что я взял за основу самый жалкий синопсис, который вообще смог найти, и ударил в нем по всем клавишам. Нищая полуслепая женщина, которая сражается за зрение своего сына, – говорит он.
Сельма, иммигрантка из Чехии, работает на фабрике в северо-западной части США и копит деньги на операцию для своего ребенка, страдающего той самой болезнью, которая вот-вот приведет ее саму к слепоте. В своих дневных снах наяву она превращает монотонное лязганье станков и многоголосие окружающих звуков в ритм мюзикловых песен. Однако сосед-полицейский крадет ее сбережения, и, чтобы вернуть их себе, она его убивает и заканчивает свою жизнь на виселице.
Триер в сотрудничестве с Томасом Гисласоном развил идею, что музыкальные сцены должны сниматься сотней маленьких цифровых камер, зафиксированных каждая на своем месте, так, чтобы результат всегда оказывался сюрпризом для снимающих, как говорит сам Триер. Существовало еще одно правило: фильм должен был сниматься ручной камерой и в унылых тонах, но все музыкальные номера снимались зафиксированными камерами и в ярких красках.
Только фотографии с очень короткой выдержкой удалось поймать теплый момент между режиссером и звездой на съемках «Танцующей в темноте». Катрин Денев (слева), одетая и загримированная, несколько дней подряд могла тщетно прождать появления на съемочной площадке исландской певицы Бьорк, которую Триер несколько раз пытался уволить.
Триер знал Бьорк только по песням: на съемках фильма «Рассекая волны» они с Вибеке Винделев всегда слушали в машине песню «It’s Oh So Quiet»[36]. И потом однажды, вспоминает Вибеке, Триер просунул голову в ее кабинет и спросил: «Кстати, как насчет Бьорк?»
– Я посмотрел видео с ней, которое было очень даже в духе мюзикла. Прекрасно! И она была по-настоящему харизматичной и все-таки достаточно артистичной в этих видео, – говорит он сам.
Бьорк произвела впечатление и на Триера, и на звезду мировой величины Катрин Денев во время так называемой читки, на которой актеры зачитывали отрывки из сценария. Однако звоночки относительно ее зазнайства появились буквально сразу же, и проблемы начались еще, когда Бьорк на несколько дней остановилась в гостевом домике в саду семейства Триер, пока они с режиссером работали над текстами для ее песен.
– Она закрылась в своей комнате, ну, я пошел и закрылся в своей, – смеется Ларс фон Триер. – Так что Бенте пришлось стать посредником и убедить Бьорк открыть дверь и поговорить со мной. В процессе этого разговора я сказал Бьорк, что предпочту пахать в шахте, как раб, чем работать с ней.
Режиссера очень ранили постоянные угрозы исландской певицы все бросить и сбежать: по его словам, «она постоянно предавала проект». Ларс фон Триер написал черновики для песен Бьорк и попросил ее записать свои собственные идеи.
– И в первый же день она мне сказала: «У меня есть идея, да. Выкинуть все твои дерьмовые тексты, отказаться от съемок и самой записать пластинку с этой музыкой». Такая вот у нее была идея, – говорит он.
Это было все равно что заставить работать вместе Сталина и Гитлера. Вибеке Винделев вспоминает, что Бьорк и Триер не очень-то склонны были выслушивать один другого, но все-таки…
– Бьорк была вся из крайностей. Она, конечно, чокнутая – при этом, по большому счету, чокнутая в той же степени, что и Ларс, но если Ларс – манипулятор, то Бьорк оказалась диктатором. Ларс все-таки привык входить в какие-то социальные построения, привык быть частью команды. На это она была абсолютно, абсолютно не настроена. И дело было не только в том, что она считала Ларса идиотом, нет, она считала идиотами нас всех.
* * *Ларс фон Триер признается, что несколько раз пытался уволить Бьорк еще до начала съемок.
– Потому что она, естественно, на сутки опоздала на нашу первую встречу. Объяснив мне, веселым своим девичьим голосом, что ей необходимо было слетать на «Гольфстриме» на какую-то вечеринку на острове.
Однако Бьорк, во-первых, отказалась увольняться, а во-вторых, оказалось, что найти ей замену в столь короткий срок не так-то просто, так что фарс продолжался. Бьорк вошла в проект Триера, и иногда ему могло посчастливиться попасть в ее проекты, как, например, в тот день, когда он ужинал в мишленовском ресторане «Селлеред Кро», и Бьорк вдруг позвонила и сказала: «У меня готова вся музыкальная часть, хочешь послушать?»
– На что я сказал: нууу, знаешь, это все-таки не самое удачное время и место. Давай ты запишешь ее на диск и отправишь мне? Потом она меня страшно за это отругала, потому что она, оказывается, никому раньше такого не предлагала. Но правда, сложно было бы слушать музыку к фильму а капелла, сидя в коридоре «Селлеред Кро», – смеется он.
Когда в Киногородке в Аведере начались съемки, Бьорк была на месте. Конечно, она опаздывала с первого же дня, но все-таки приходила – когда это было ей удобно. Вибеке Винделев вспоминает, как певица с первого же съемочного дня протестовала против графика, в котором было указано, в какие дни и в какое время она должна являться на съемки.
– Она сказала тогда: «But you have to understand that I’m used to being the queen bee»[37]. Я пошла тогда почитать подробнее про пчелиную матку, и оказалось, что та убивает половину своих подданных.
Бьорк приехала на съемки с целой свитой соотечественников: массажистом, каким-то целителем и множеством друзей, – и все они готовили ее к каждой сцене, рассказывает режиссер Андерс Рефн. И все-таки день за днем переодетая и загримированная Катрин Денев приходила на площадку в шесть утра и сидела в ожидании. В районе девяти звонила Бьорк и сообщала, что сегодня не придет, потому что не в настроении сниматься. После трех таких пропусков в Триера вселился бес. Он позвонил Петеру Ольбеку и сказал: «Мы сейчас сделаем одну вещь, которая обойдется компании очень дорого». Однако Петер Ольбек, которого исландский уникум успел взбесить не меньше, чем Триера, идею поддержал. Так что, когда на следующий день Бьорк переоделась и пришла на площадку, Триер попросил кого-то ей позвонить и сообщить, что сегодня режиссер не в настроении снимать.
