Юрий Чудодеев - В небе Китая. 1937–1940. Воспоминания советских летчиков-добровольцев.
С грустью смотрел вслед улетающим. Весь день ходил сам не свой. Но приказ есть приказ. Я понимал: если не перегонять самолеты, то добровольцам нечего будет делать в небе Китая. И все же во мне теплилась надежда догнать своих.
II
Зима и в здешних краях расщедрилась извечными дарами: приморозила к стеклам алмазную вязь, укрыла землю пушистым покрывалом, а на дальние вершины гор нахлобучила «лебяжьи шапки».
Ни на один день не затихала жизнь на аэродроме. Разгружали платформы, распаковывали ящики, собирали истребители, производили облет. С утра до вечера не затихало завывание моторов. Ускоренно готовилась к перегонке первая группа истребителей И-16.
Незадолго перед отлетом я представился командиру лидера Скворцову Арсению Александровичу (Арсену). Это был красивый, высокий блондин с синими глазами, атлетического телосложения, спокойный и в меру шутливый. Мы как-то сразу «нашли» друг друга. Он без всяких околичностей предложил:
— Пойдем выбирать самолет — любой из всей группы — и сейчас же облетаем. Нам предоставлено такое право.
«Катюши» были все как на подбор, но он все же указал на самолет, который накануне облетали. Уж очень хорошо работа ли моторы, словно два кота мурлыкали. Арсений и в воздухе красиво вел самолет. Из машины он выжимал нес, на что она была способна, но при этом никогда но «риал» моторы.
Штурманом к Скворцову был назначен Никита Наумович Ищенко, ранее летавший на самолете ТБ-3, знакомый с трассой перелета. Штурманом к Шорохову назначили Петра Терентьевича Собина — Петровича, как мы его ласково окрестили. Вместе с летчиками-истребителями они (уже который раз!) штудировали маршрут полета, определяли запасные площадки, разрабатывали условные сигналы — ведь на самолетах радиостанций не было.
…Тихое, ясное утро. На штоке комендантского здания безжизненным мешком повисла полосатая «колбаса». В морозном воз духе вспыхивали и тут же гасли редкие снежинки. Вдали горели снежные пики Алатау.
Истребители и лидер выстроились в ряд.
— По самолетам!
Взревели разом все моторы, поднимая за собой пургу. Лидер медленно пополз на старт, за ним устремились две пятерки «ла сточек». На большом круге собрались, пересекли аэродром и взяли курс на Кульджу.
Слева изумрудно-глазуревой змейкой улеглась до весны красавица Или, справа проплыли алмазные вершины Тянь-Шаньского хребта. Слышу голос Арсена:
— Вася, как там «птахи»? В случае чего докладывай! А «птахи» прижались вплотную к лидеру, как цыплята к наседке, и ни на шаг от него. Пересекая границу, лидер качнул с крыла на крыло. Позади в туманной дали осталась Советская Родина.
Кульджа. По сигналу лидера «ласточки», развернувшись веером, пошли на посадку. Последним сел лидер. Заснеженный аэродром, распластавшийся между отрогами гор, вьглядел пустынным. На старте, словно бы вынырнув из-под крыла, подбежал дежурный-китаец в полушубке и лопоухом малахае. На шнуре через плечо у него висел широченный тесак времен Чингисхана с огромным кольцом у рукоятки и лезвием, обернутым красной лентой вместо ножен. Он указал рукой в направлении стоянки, на которую вслед за Н-16 зарулил и выключил моторы лидер.
Воздушная трасса Алма-Ата — Ланьчжоу протяженностью около 2400 км состояла из цепочки баз с аэродромами: Алма-Ата — Кульджа — Шихо — Урумчи — Гучэн — Хами — Шинппш-ся-Аньси — Сучжоу-Ляньчжоу-Ланьчжоу. Основные базы находилась в Алма-Ате, Хами и Ланьчжоу. Каждую базу трассы возглавлял советский начальник, в подчинении которого находи лось необходимое количество специалистов, а также минимум технических средств для обслуживания перегоняемых самолетов.
После заправки самолетов предполагалось вылететь на Урумчи или Шихо, но горные перевалы были закрыты. Поэтому от правились в приаэродромное общежитие, где для нас был приготовлен обед.
На следующий день погода заметно испортилась, но перевал на Шихо был открыт. Штурман Ищенко среди нагромождения гор отыскал этот грозный перевал, на склонах которого недавно погиб экипаж ДБ-3 Журавлева. И вот мы на перевале. Справа и слева возвышались остроконечные скалы, словно зубы дракона;
глубокое ущелье напоминало пасгь этого чудовища, готового проглотить всех и вся при малейшей оплошности. После того как мы благополучно миновали эту «пасть», перед нами открылась безбрежная снежная равнина. Но штурман точно вел группу по малоизвестной трассе. Слева в стороне остался Шихо. Вскоре истребители, оставляя глубокие снежные борозды, произвели посадку в Гучэне. Вслед за лидером сел пассажирский АНТ-9 («аннушка») с экипажем в составе летчика ГВФ Ф. Коршунова и борт механика Котова.
Только в середине декабря, благополучно миновав дымящуюся «пасть дракона», прибыл в Гучэн А. Шорохов с десятком истребителей. Здесь произошла радостная встреча обоих экипажей. Мы крепко обнялись.
— Почему так задержались?
— А ты посмотри на перевал, еле выбрались.
И действительно, «пасть дракона» извергала из своей утробы тучи снега. Снежный вихрь устремился вниз и налетел на аэродром. Вплоть до Нового года не было просвета. А когда поутихло, оказалось, что истребители только угадывались под сугробами.
Трудности приходилось преодолевать как тем, кто перегонял самолеты, так и работникам баз в особенности. Судите сами. Прошел месяц от начала перегонки, но ни один истребитель не был пока доставлен к фронту — все они покоились под снегом в Гучэне. А в это же время группа Полынина в течение 15 дней укрывалась в Сучжоу от песчаной бури. Так встретила нас трасса.
Выход из положения нашли в ускоренном строительстве сухо путного тракта. И надо было видеть, с каким энтузиазмом в тяжелейших условиях трудились тысячи советских строителей, что бы через горы и пустыни в кратчайшие сроки проложить и связать основные базы трассы и тем самым ускоренно двинуть на юг потоки грузов, так необходимых китайскому народу для отражения японских агрессоров.
И такая дорога была построена.
1938 год встречали в Гучэне. Начальник базы Саша Политикин организовал в глинобитной мазанке праздничный ужин. За столы, составленные из топчанов, уселись перегонщики, личный состав базы. Тут на почетных местах восседали летчики с АНТ-9 Коршунов и Котов.
Потом состоялся концерт. Федор Коршунов исполнил «трюк с балалайкой» — так можно назвать этот номер. Он подбрасывал ее верх, как жонглер, и в то же время инструмент выводил мелодию украинской песни «Гоп, мои гречаники». Затем он мастерски исполнил на однорядной тальянке «Мазурку» Венявского. а мне пришлось исполнить весь свой репертуар на губной гармонике. В заключение врач базы Роберт прекрасно спел «жестокий романс» — «Голубые глаза».
