Бенгт Янгфельдт - Рауль Валленберг. Исчезнувший герой Второй мировой
Сведения о шпионаже в пользу Германии высосаны из пальца, но в остальном допросы Фейгла показывают, что офицеры СМЕРШа были очень неплохо информированы о ситуации в шведской миссии. Так, об Иване Даниэльсоне они сказали, что он едва ли дружески расположен к англичанам после того, как в бытность главой миссии в Каире “имел личный конфликт на семейном уровне” с британским дипломатом. Вообще-то это правда, Даниэльсон был объявлен персоной нон грата “по политическим причинам” и выслан из Каира в марте 1942 года, но по какому именно поводу, неясно. По-видимому, он допускал неосторожные политические высказывания и имел отношения с молодой женщиной (после войны ставшей его женой), подозревавшейся в шпионаже в пользу немцев. Но об этом знали только в узком мидовском кругу в Швеции! Откуда у СМЕРШа была эта информация? От советского посольства в Стокгольме? Или от своих людей в шведской миссии в Будапеште?[100]
Несколько раз допрашивали и Пала Хегедюша. Ему задавали вопросы об отношениях внутри шведской миссии и особенно о Валленберге. О нем было сказано, что он немецкий шпион, а акция по спасению евреев – лишь камуфляж, предназначенный для того, чтобы скрыть этот факт. Все время повторялся вопрос: кто такой Валленберг и что он делал в Будапеште? Объяснение Хегедюша, что задача Валленберга носила гуманитарный характер, отметалось. Зачем представителю нейтральной страны посвящать себя акции по спасению евреев? “Высокопоставленный чиновник заявил, – вспоминал Хегедюш, – что совершенно немыслимо, чтобы Рауль приехал из спокойной Швеции в смертельно опасный Будапешт только для того, чтобы спасать людей”. И к тому же евреев? Советским офицерам понять такое было невозможно.
Граф Кутузов-Толстой
Если решение об аресте Валленберга было принято на основе донесения из СМЕРШа в сочетании с разведданными, уже имевшимися в Москве, откуда тогда взялись эти данные и каково были их содержание?
Одним источником было советское посольство в Стокгольме. Отсюда передавали информацию Александра Коллонтай, а более всего – легендарные супруги-разведчики Борис Рыбкин и его жена Зоя, которые с 1941 года находились в Стокгольме под фамилией Ярцевы: Борис под прикрытием должности советника посольства, а Зоя в качестве пресс-атташе. Главной их задачей в Швеции был сбор и анализ информации о Германии.
Супруги Рыбкины были общительными людьми, и Зоя к тому же была очень хороша собой и бегло говорила по-немецки и по-фински. Они пользовались популярностью и имели хорошие связи в кругах шведских дипломатов и высшего общества, в том числе и в семействе Валленбергов. Вместе с Александрой Коллонтай Зоя Рыбкина активно участвовала в попытках вынудить Финляндию порвать с Германией и заключить сепаратный мир с Советским Союзом, что и произошло в сентябре 1944 года. Как уже упоминалось, в этих переговорах, частично проходивших в принадлежавшем Валленбергам отеле “Сальтшёбаден”, важную посредническую роль играл Маркус Валленберг-младший. Поскольку и Коллонтай, и Рыбкина были лично знакомы с братьями Валленбергами, их московские работодатели были прекрасно информированы об экономическом положении семьи, ее политическом весе и сети контактов. Больше всего они общались с Маркусом-младшим, но не подлежит сомнению, что отчеты о миротворческой деятельности Якоба (подробности об этом ниже) тоже доходили до Москвы. Неясно, какая информация о деятельности Рауля в Будапеште была передана из Стокгольма, – его имя не упоминается в шифрованных телеграммах посольства в московский МИД в период между 1944 и 1947 годами.
Другим источником информации служил Михаил Кутузов-Толстой, 1896 года рождения, который, как и Гроссхейм-Криско, был сотрудником отдела Б миссии. Бывший граф, он принадлежал к высшему дворянству России. Его полная фамилия была Голенищев-Кутузов-Толстой, один из его предков – фельдмаршал Михаил Кутузов, победитель Наполеона. Его мать (Шереметьева) и жена (Волконская) тоже принадлежали к старейшим дворянским родам. Как и многие другие русские аристократы, Кутузов-Толстой покинул родину после революции 1917 года. Он обосновался в Брюсселе, где в 1920-е была значительная русская колония. В начале 1930-х годов он был завербован советской разведкой. Может быть, его сразила та же тоска по родине, что и многих других русских эмигрантов в то время. А может, у решения начать работать на Советский Союз были иные причины – не столь важно. Но нет сомнения, что, когда Михаил Кутузов-Толстой осенью 1944 года поступил на шведскую службу, он был советским агентом. Человек с его родословной не был бы назначен начальником иностранного бюро Будапешта, не сотрудничай он с советскими органами. Тот факт, что его не арестовали и не отправили в Москву, как это сделали с Томсеном, также свидетельствует о его особом статусе. Согласно переданным Кутузовым-Толстым в Москву сведениям, Валленберг тесно сотрудничал с германской разведкой[101].
Третий возможный источник – это Вильмош Бём, работавший на британцев, но, похоже, снабжавший информацией и советскую сторону. Через Бёма советская разведка могла быть в курсе задания, полученного Валленбергом от Управления по делам военных беженцев. Конечно, он информировал советскую сторону не с целью причинить вред западным союзникам или Валленбергу. Советский Союз был союзником в борьбе с нацизмом, и возможное сотрудничество Бёма следует рассматривать как проявление той политической наивности, которая заставила и Валленберга обратиться к командованию Красной армии. После войны социал-демократ Бём, одно время посол Венгрии в Швеции, признался, что был “обманут сотрудничеством с силами демократии, которое во всем мире осуществляли коммунисты во время войны”.
След Гиммлера
Хотя Валленберга подозревали в сотрудничестве и с американской и британской разведками, во время допросов его сотрудников по Будапешту самым горячим был германский след.
Уже одного того факта, что Швеция сохраняла дипломатические отношения с Венгрией после немецкой оккупации, было достаточно для возбуждения подозрений советской стороны. После четырех лет войны, принесшей неисчислимые потери, любые контакты с нацистской Германией были для советского руководства неприемлемыми. В первую очередь это относилось к попыткам торговать с нацистами. Пример подобного торга – переговоры об обмене евреев на грузовики, за которыми советское руководство справедливо увидело попытку, прежде всего со стороны Гиммлера, начать переговоры с западными державами с целью заключения сепаратного мира.
