Земля обетованная - Обама Барак
Оказалось, что судьи Верховного суда постоянно принимают законы.
С годами пресса и общественность стали уделять больше внимания решениям суда и, соответственно, процессу утверждения судей. В 1955 году южные демократы в порыве гнева по поводу решения по делу Брауна ввели практику, согласно которой кандидаты в Верховный суд должны были предстать перед судебным комитетом Сената, чтобы их подвергли допросу по поводу их юридических взглядов. Решение по делу "Ро против Уэйда" 1973 года привлекло дополнительное внимание к назначениям в Суд, и с этого момента каждая кандидатура вызывала ожесточенную борьбу между сторонниками и противниками абортов. Громкое отклонение кандидатуры Роберта Борка в конце 1980-х годов и слушания по делу Кларенса Томаса и Аниты Хилл в начале 1990-х годов, в ходе которых кандидата обвинили в сексуальных домогательствах, оказались непреодолимой телевизионной драмой. Все это означало, что когда пришло время заменить судью Соутера, найти подходящего кандидата было проще простого. Сложнее было бы добиться утверждения этого кандидата, избежав при этом политического цирка, который мог бы помешать другим нашим делам.
У нас уже была команда юристов, которые занимались процессом заполнения десятков вакансий в судах низшей инстанции, и они немедленно приступили к составлению исчерпывающего списка возможных кандидатов в Верховный суд. Менее чем за неделю мы сузили список до нескольких финалистов, которых попросили пройти проверку ФБР и приехать в Белый дом на собеседование. В короткий список вошли бывший декан Гарвардской школы права и нынешний генеральный прокурор Елена Каган и судья апелляционной инстанции Седьмого округа Дайана Вуд — первоклассные ученые-правоведы, которых я знала еще со времен преподавания конституционного права в Чикагском университете. Но когда я читала толстые справочники, подготовленные моей командой по каждому кандидату, меня больше всего заинтересовала та, с кем я никогда не встречалась, — апелляционный судья Второго округа Соня Сотомайор. Пуэрториканка из Бронкса, она воспитывалась в основном своей матерью, телефонисткой, которая со временем получила лицензию медсестры, после того как ее отец — торговец с третьеклассным образованием — умер, когда Соне было всего девять лет. Несмотря на то, что дома говорили в основном по-испански, Соня отлично училась в церковно-приходской школе и получила стипендию в Принстоне. Там ее опыт повторил то, с чем Мишель столкнулась в университете десять лет спустя: первоначальное чувство неуверенности и вытеснения, которое возникло, когда она оказалась одной из немногих цветных женщин в кампусе; необходимость иногда прилагать дополнительные усилия, чтобы компенсировать пробелы в знаниях, которые более привилегированные дети принимали как должное; комфорт от общения с другими чернокожими студентами и поддерживающими профессорами; и осознание со временем, что она была такой же умной, как и все ее сверстники.
Сотомайор окончила юридический факультет Йельского университета и затем успешно работала прокурором в окружной прокуратуре Манхэттена, что помогло ей стать федеральным судьей. За почти семнадцать лет работы судьей она завоевала репутацию тщательного, справедливого и сдержанного судьи, что в конечном итоге привело к тому, что Американская ассоциация юристов поставила ей высшую оценку. Тем не менее, когда просочилась информация о том, что Сотомайор была в числе финалистов, которых я рассматривал, некоторые представители юридического священства предположили, что ее полномочия уступают полномочиям Каган или Вуд, а ряд левых групп интересов усомнились в том, что она обладает достаточным интеллектуальным весом, чтобы идти плечом к плечу с такими консервативными идеологами, как судья Антонин Скалиа.
Возможно, из-за моего собственного опыта работы в юридических и академических кругах, где я встречал свою долю высококвалифицированных, высокоинтеллектуальных идиотов и воочию наблюдал тенденцию двигать столбы, когда дело касалось продвижения женщин и людей с цветом кожи, я быстро отбросил подобные опасения. Я не только обладала выдающимися академическими способностями судьи Сотомайор, но и понимала, какого рода интеллект, смекалка и способность к адаптации необходимы человеку с ее происхождением, чтобы достичь того уровня, на котором она находится. Широкий опыт, знакомство с превратностями жизни, сочетание ума и сердца — вот откуда, как мне казалось, берется мудрость. Когда во время предвыборной кампании меня спрашивали, какие качества я буду искать в кандидате в Верховный суд, я говорил не только о юридической квалификации, но и о сочувствии. Консервативные комментаторы высмеяли мой ответ, сочтя его свидетельством того, что я планирую пополнить состав суда безмозглыми, социально ориентированными либералами, которым нет никакого дела до "объективного" применения закона. Но, насколько я понимаю, у них все было с ног на голову: Именно способность судьи понимать контекст своих решений, знать, какова жизнь как беременного подростка, так и католического священника, как магната, так и рабочего на конвейере, как меньшинства, так и большинства, является источником объективности.
Были и другие соображения, которые делали Сотомайор убедительным выбором. Она стала бы первой латиноамериканкой и всего лишь третьей женщиной в составе Верховного суда. И она уже дважды была утверждена Сенатом, один раз единогласно, что затрудняло для республиканцев аргументы о том, что она является неприемлемым выбором.
Учитывая мое высокое уважение к Каган и Вуд, я все еще не определился, когда судья Сотомайор пришла в Овальный кабинет для знакомства. У нее было широкое, доброе лицо и улыбка. Ее манеры были формальными, и она тщательно подбирала слова, хотя годы учебы в школе Лиги плюща и работы на федеральной скамье подсудимых не избавили ее от акцента Бронкса. Моя команда предупредила меня, чтобы я не спрашивал кандидатов об их позиции по конкретным юридическим вопросам, таким как аборты (республиканцы в комитете обязательно спрашивали о любом разговоре между мной и кандидатом, чтобы узнать, применял ли я "лакмусовую бумажку" при выборе). Вместо этого мы с судьей поговорили о ее семье, работе прокурором и ее широкой судебной философии. К концу интервью я была убеждена, что Сотомайор обладает тем, что я искала, хотя и не сказала об этом на месте. Я упомянул, что в ее резюме есть один аспект, который меня беспокоит.
"Что это, господин президент?" — спросила она.
"Ты фанат "Янкиз", — сказал я. "Но поскольку вы выросли в Бронксе и вам рано промыли мозги, я склонен не обращать на это внимания".
Через несколько дней я объявил о своем выборе Сони Сотомайор в качестве кандидата в Верховный суд. Новость была воспринята положительно, и в преддверии ее выступления в судебном комитете Сената я был рад видеть, что республиканцы не смогли найти в письменных заключениях или поведении судьи на скамье подсудимых ничего, что могло бы помешать ее утверждению. Вместо этого, чтобы обосновать свою оппозицию, они ухватились за два вопроса, связанных с расовой принадлежностью. Первый связан с делом 2008 года в Нью-Хейвене, штат Коннектикут, в котором Сотомайор присоединилась к большинству при вынесении решения против группы преимущественно белых пожарных, подавших иск об "обратной дискриминации". Второй вопрос касался выступления Сотомайор в 2001 году в Калифорнийском университете в Беркли, в котором она утверждала, что судьи из числа женщин и меньшинств привносят столь необходимую перспективу в федеральные суды, что вызвало обвинения со стороны консерваторов в том, что она не способна быть беспристрастной на скамье подсудимых.
Несмотря на временную суматоху, слушания по утверждению кандидатуры оказались антиклимактерическими. Судья Сотомайор была утверждена голосованием в Сенате 68–31, причем девять республиканцев присоединились ко всем демократам, кроме Тедди Кеннеди, который проходил курс лечения от рака — примерно столько поддержки, сколько мог получить любой кандидат, учитывая поляризованную среду, в которой мы работали.
