Николай Рерих - Листы дневника. Том 2
Наверное, кто-то будет думать, что предубеждение относится к чему-то суеверно средневековому. В наш же век блестящих открытий и изобретений какое же может быть предубеждение? Всюду факты, всюду материальное познавание, всюду, казалось бы, полнейшая обоснованность.
Но вот тут-то и закрадывается сомнительное "казалось бы". Факты-то фактами, но какие именно факты? Из любой самой нравственной книги можно нарвать отдельные выражения, которые будто бы покажут обратный смысл. Так же и знаменитая обоснованность, на каком именно основании она будет построена? Ведь можно самое замечательное явление пытаться насильственно приклеить к ничтожному основанию. Когда-то со временем более обширный ум усмотрит это несоответствие и внесет поправки. Но что же будет происходить в течение этих, может быть, очень многих лет, пока молодые поколения будут вводимы в заблуждение?
Соизмеримость и целесообразность, на первый взгляд, представляются чем-то весьма легким и удобопринятым в современной жизни. На самом же деле эти краеугольные понятия особенно трудно применимы именно теперь, когда диапазон жизни простерся от высочайших познаваний до каменного века в его полном смысле. Небрежение, этими важными понятиями является одной из ближайших причин возникновения предубеждения.
Пора человеку сознаться, что его "цивилизованная" жизнь еще полна всевозможных предубеждений. И в науке, и в искусстве роятся различные предубеждения, которые вредоносно препятствуют здоровому росту человеческих достижений. Изобретаются разные иностранно-сложные термины, а под ними кроются те же ветхие преграды и затемнение горизонтов.
Слово, зовущее и очаровательное слово "свобода" осаждено теми же темными предубеждениями. Страшное понятие "нельзя" вползает повсюду, и сколько лучших устремлений пресечено этим неумолимым палачом. Нечего опасаться хаоса, если соблюдена целесообразность и соизмеримость. Всякие желания "сублимаций" похвальны именно там, где за ними не скрывается предубежденное отрицание. Несовместимы предубеждение и эволюция.
Что же мешало лучшим ученым, лучшим художникам быть вовремя признанными? Ведь "пока солнце взойдет, роса очи выест". Мешало все то же предубеждение. Кто-то, зачастую из низко личных соображений, предубедился и внушил эту заразу во всей окрестности. Легковеры ухватывают крылатое словечко, часто даже не думая, какой яд скрыт на острие этой стрелы злобы и зависти. И полетела по миру смертоносная стрелка. Кому какое дело, какие именно прекрасные замыслы она пресекает.
Многообразны предубеждения. Еще одно своеобразное. Рузвельт для удачи своих выборов клянется, что он, во всяком случае, отслужит полностью свой будущий срок. С предубеждением всегда связано самомнение. Где тот вождь, который клянется после всех битв вернуться невредимым? Укус пятисот пчел равен укусу кобры.
30 Октября 1940 г.
Публикуется впервые
Подвиги
Пляшут ли человеки? Да еще как! Ведь на Титанике в минуту гибели тоже плясали.
Живы ли "сопляжники"? Живы до безумия. Миллионы мяса человеческого толкутся на заплеванных пляжах. Видели такие фотографии.
Пошли ли все спортивные команды на оборону? Армагеддон уже долго свирепствует, а спортивные борцы и кидатели все еще призы получают. Не для геройства ли расцветали всякие "спортсмены"? Отчего же они не на полях битв?
Странно и дико видеть целые газетные страницы, занятые отчетами о разных состязаниях с выдачею призов. Точно бы в мире ничего не случилось. Говорят, и бега конские по-прежнему привлекают толпы. Может быть, и биржи действуют во "благо" арматоров. Удовольствия и наслаждения под сенью раззолоченных отелей глумятся над чужою бедою. Об этом позоре человеческого сознания свидетельствуют многие голоса.
Какими же примерами из древних времен напомнить, из чего слагался расцвет и чем зачиналось разложение? Одна история Римской империи дает поразительные указания. А Вавилон? Египет? Эллада? Блистательная Порта? Мало ли знаков из разных веков и народов. Не говорим, подобно траппистам: "мементо мори"[80], но о будущем мыслим. Спешат события. Пришло переустройство мира. На всех путях человек должен помочь судьбе.
Правда, русский народ, во всех своих народностях союзных, помыслил и о геройстве, и о красоте лишений ради будущего, и о строительстве спешном. Вольно и невольно все страны, каждая по-своему, оценили яркое достижение русское. Злятся многие, а должны признавать русскую мощь. Каждый хотел бы иметь другом медведя. Добрый зверь, без нужды не нападает. Окрепло войско русское. Народ полюбил слово "герой". Отмечен герой на всех полях жизни. Герой труда! Что может быть прекраснее такого победного творчества?
Единица труда вознеслась над золотом. Величайшее суеверие — золотой Молох проваливается в мрачные бездны. Творчество, труд, знание расцветет, если оно покрыто понятием героизма, подвига.
[1940 г.]
Публикуется впервые
Договор
Мировые события не раз напоминают об охране культурных ценностей. В жестокой форме происходят эти напоминания. В грозе и молнии, в разрушениях и в бедствиях. Сколько непоправимого совершается!
Договор об охране ценностей человечества выявил три группы людей. Одни в бессердечии просто отмахнулись! Другие пустились в нелепые рассуждения, может ли Знамя охранять ценности и не нужно ли накрасить знак и на крышах? Точно бы эти люди не знали, что и знак Красного Креста сам по себе не может защитить, но является напоминанием и взывает к совести человеческой. Третьи вполне поняли смысл договора и осознали, что Знамя есть знак, есть символ общечеловеческих сокровищ. Знак объединяет и ведет к следующим мерам. Соглашения эти так же возможны, как международный почтовый союз, пути сообщения, Красный Крест и прочие человеческие договоры, многолетне уже испытанные.
Мы давно указывали на идею городов-музеев, которые, лишенные всяких военных условий, признаются неприкосновенными. Некоторые русские города уже объявлены такими музеями. Во время наших двух международных конференций в Бельгии идея неприкосновенности исторических городов живо и благожелательно обсуждалась. Путеводный знак вел к дальнейшим естественным мерам.
Случилось почему-то, что Берлин и Лондон холодно отнеслись ко всем этим суждениям. Сейчас с удивлением можно видеть, что именно эти два центра перебрасываются разрушительными снарядами. Не знаем, что именно повреждено в Берлине, но, вероятно, разрушения не малы. Среди скудных газетных сообщений о Лондоне мелькают повреждения дворцов Кензингтонского и Букингемского, Холланд-хауза, некоторых музеев и до сотни церквей, среди которых есть и старинные. Размеры опустошений могут возрастать.
