Федор Раззаков - Пуля для Зои Федоровой, или КГБ снимает кино
– Вам придется подождать, – сказала она.
Зоя прождала три часа. С ее губ не сходила горькая усмешка. Она понимала, что все это означает. „Иван Грозный“ – так за глаза на студии называли директора (именно такое прозвище было у Ивана Пырьева в киношных кругах. – Ф. Р.) – снова демонстрировал свою силу. Весьма недалекий, он и прежде компенсировал свое духовное убожество жестокостью. Таков был его способ самоутверждения, который, по всеобщему мнению, скрывал неуверенность в самом себе.
Наконец он принял Зою, встретив ее словами:
– Вас освободили?
Зоя утвердительно кивнула:
– С меня сняты все обвинения, мне разрешено снова работать.
– Покажите документы, подтверждающие ваши слова, – сказал он.
– У меня пока нет никаких документов, – ответила Зоя. – Они будут готовы лишь через несколько месяцев, но у меня есть телефон следователя, который ведет мое дело. Он просил вас позвонить ему, и он подтвердит, что я реабилитирована.
Директор покачал головой.
– Нет документов – нет работы.
– Но я имею право работать, – сказала Зоя. – Хотите вы того или не хотите. Вы обязаны предоставить мне работу.
Он улыбнулся.
– Следователь нам не указ. Когда получите документы, приходите. Всего хорошего!
Потрясенная, Зоя вышла со студии. Два дня, проведенные с Руслановой, вернули ей ощущение вновь начавшейся жизни. Теперь ее захлестнуло чувство, что она снова в тюрьме.
Она отверженная, с ней обращаются как с дерьмом. Неужели директор студии использует свое положение, чтобы продемонстрировать власть? Имеет ли он право отказать ей в работе до получения документов?
Зоя вошла в маленький скверик и отыскала свободную скамейку. Сев на скамейку, она закрыла лицо руками, чтобы никто не увидел ее слез. Что с ней будет?.…»
Могло ли случиться описанное? Вполне. Пырьев и в самом деле был тогда директором «Мосфильма» (с 1954 по 1957 год), отличался крутым нравом и, судя по всему, недолюбливал Федорову. К тому же в 1954 году все еще был в фаво
ре Иван Большаков – бывший киноминистр. Он занимал этот пост с 1939 года по 1953-й (до момента смерти Сталина, который был его патроном), а потом стал первым замом министра культуры, курируя именно кинематограф (в 1953–1963 годах руководство советским кино осуществлял Минкульт). Поэтому на момент выхода из тюрьмы у Федоровой еще существовали недоброжелатели из числа прежних. Однако их сила и влияние уже были на исходе. Например, Большаков в 1954 году потеряет свой пост в Минкульте и перейдет на работу в Министерство внешней торговли (тоже станет замминистра).
Что касается Пырьева, то и его влияния окажется недостаточно, чтобы наглухо «перекрыть кислород» Федоровой. Например, в 1956 году именно на «Мосфильме» она снимется в одной из картин. Почему же Пырьев ей этого не запретил? Может, потому, что на него «надавили» сверху, чтобы он не чинил препятствий бывшей узнице ГУЛАГа? Ведь именно в феврале 1956 года в Москве прошел ХХ съезд КПСС, где Н. Хрущев выступил с докладом «О культе личности Сталина». После этого обижать репрессированных стало опасно. И особенно тех репрессированных, за которых было кому заступиться. Ведь одних только положительных характеристик в пользу Федоровой было вовсе не достаточно для того, чтобы она сумела не только восстановиться в профессии, но и наверстать в ней упущенное – вернуть себе былую славу. Например, другой актрисе – Татьяне Окуневской, которую, как мы помним, посадили в ноябре 1948 года, а выпустили на свободу вместе с Федоровой в начале 54-го – тоже удалось вернуться в кинематограф на волне ХХ съезда, но былую славу она уже не обрела, поскольку почти не снималась – она запишет на свой счет всего лишь один (!) фильм в пятидесятые – шестидесятые годы. Чего не скажешь о Федоровой, которая снималась с частотой пулеметной очереди, и среди новых ее работ были по-настоящему звездные. Естественно, достигнуто это было во многом с помощью таланта. Но и не только. Судя по всему, были у актрисы доброжелатели «наверху», которые активно помогали ей на этом поприще. Причем эти люди могли служить не только в кинематографе, но и на… Лубянке. И снова вспомним Павла Федотова, который именно в момент освобождения Федоровой (март 1954-го) вернулся в кресло главного контрразведчика – возглавил 2-е Главное управление КГБ при СМ СССР. А у этого подразделения, как мы помним, была не только обширная сеть агентуры по всей стране (в том числе и среди творческой интеллигенции), но и множество добровольных помощников, которые могли выполнять самые деликатные поручения контрразведки. Поэтому вполне можно предположить, что Федотов, памятуя о прошлых заслугах агента «Зефир», сделал так, чтобы ее восстановили в профессии. Кстати, об агентурной деятельности.
Итак, согласно версии, которая выдвигается мной в этой книге, Зоя Федорова могла сотрудничать с органами советской ГБ с июня 1927 года (предположительное агентурное имя «Зефир»). После провала в 1945 году операции по вербовке американского гражданина, помощника военно-морского атташе в Москве Джексона Тейта Зою Федорову арестовали и осудили на 25 лет тюрьмы. Из этого срока она отсидела чуть больше семи лет (с декабря 1946-го по февраль 1954-го). После освобождения судьба агента «Зефир» могла сложиться по-разному: она либо осталась в штате ГБ как ценный агент, либо была из этого штата вычеркнута. Разберем обе версии, начав с последней.
Итак, после освобождения из «Владимирки» Федорова могла быть исключена из агентурного аппарата ГБ. Причин у этого могло быть несколько. Во-первых, трудно было рассчитывать на нее как на агента после той несправедливости, что с ней произошла. Все-таки провести семь лет за решеткой, да еще быть разлученной со своим крохой-ребенком – это вам не шутки. Во-вторых, мог сказаться и возраст – накануне освобождения, в декабре 1953 года, Зое Федоровой исполнилось 44 года. С одной стороны, возраст не самый критический для агента, но надо было учитывать, что в тюрьме один год шел за два. При таком раскладе Федоровой было уже за пятьдесят, да и нервная система у нее находилась не в самом лучшем состоянии. В-третьих, после реорганизации МГБ в марте 1954 года на Лубянке было принято решение сократить старую агентуру (ту, что была завербована в сталинские годы) с тем, чтобы на ее место принять агентуру молодую, постсталинскую. В рядах последней, например, окажется молодой актер Михаил Козаков, который тоже будет работать на иностранном направлении, а точнее – на англо-американском. То есть на место агента «Зефир» пришла не менее талантливая смена, о которой мы более подробно поговорим чуть позже.
Теперь рассмотрим версию, где Зоя Федорова могла продолжить сотрудничество с ГБ. Ведь в истории советских спецслужб того времени были истории, когда агенты НКВД (или другие его сотрудники), угодив в лагерь и отсидев там не один год, выйдя затем на свободу, возвращались на ниву агентурной деятельности. Причем достигали там не меньших высот, чем прежде. Например, Виктор Ильин. Тот самый, который в конце тридцатых работал в СПО по «интеллигентской» линии, а в годы войны принимал участие в операции «Монастырь» (вместе с Михаилом Маклярским). В самом начале мая 1943 года Ильина арестовали прямо в кабинете его покровителя, наркома В. С. Меркулова, по личному распоряжению начальника СМЕРШа Виктора Абакумова (Ильин имел неосторожность наступить на «мозоль» последнему: огласил компромат на одну из его возлюбленных).
