Михаил Пыляев - Старая Москва. История былой жизни первопрестольной столицы
Первые колокола при церквах на Западе введены в употребление в конце VI века. Изобретение колоколов приписывают Павлину, епископу Польскому, что в Кампанье; думают, что от этого и произошло латинское их название – Campena и Nola; во Франции они введены с 550 года. В XI веке построены в Аугсбурге при главном соборе обе колокольни, и на них повешены два больших колокола. В Париже при церкви Богоматери повешен большой колокол в 1680 году; он имел в окружности 25 футов и весил 310 центнеров. Но вылитый в Вене в 1711 году весил 334 центнера; один язык его в 8 центнеров и в длину 9 футов. Величайшим колоколом в Австрии считается ольмюцкий: вес его 358 центнеров.
Но все эти колокола перед колоколами на Иване Великом, на храме Спасителя и в Троицкой Лавре кажутся пигмеями, не говоря уже о том, который лежит в Кремле и носит название «Царь-колокол». Последнее название имел у нас в старину еще другой колокол, висевший в брусяном срубе между Ивановской колокольней и соборами Успенским и Архангельским Он был весом в тысячу пудов и отлит около половины XVI века. В него ударяли три раза, с большою расстановкою, в редких случаях: как, например, при смерти царя или патриарха. Впоследствии он был перелит с добавлением меди, назван «Праздничным» и повешен на пристройке к Ивану Великому.
Сведения о большом колоколе, лежащем в земле, близ Ивановской колокольни, крайне сбивчивы. Одни полагают, что обломок края у него произошел от неискусного литья; другие, напротив, уверяют, что он был отлит, поднят и висел под шатром на столбах, но от действия огня в случившийся пожар в 1737 году упал в яму, при чем вышиблен ему край ударившимся в него брусом. В записках графа Миниха находим о нем следующее:
«Вскоре потом, когда императрица вознамерилась вместо прежнего разбитого преогромного московского колокола, висевшего на Иване Великом, заказать вылить другой – в девять тысяч пуд, то и препоручено мне отыскать в Париже искусного человека, дабы сделать план колоколу купно со всеми размерениями. По сей причине обратился я к королевскому золотых дел мастеру и члену Академии Наук Жерменю, который по сей части преискуснейшим считается механиком. Сей художник удивился, когда я объявил ему о весе колокола, и сначала думал, что я шутил; но как после его уверил, что имею про то Высочайшее повеление, то он взялся сие исправить. Принесши ко мне план, вручил я его графу Головкину для отсылки; но колокол после отлит не по назначенному плану, а по другому, еще в две тысячи пудов тяжелее вышепоказанного веса. Он вылился весьма красиво и удачно, и стоял уже в готовности, чтобы поднять на колокольню, как, по несчастию, в бывший в 1737 году в Москве большой пожар, от упавшего на него разгоревшегося бревна расшибся».
Отливка колокола происходила в 1735 году по чертежам и моделям артиллерии колокольных дел мастера Ивана Федоровича Маторина, и вышла очень удачна. Колокол пострадал от пожара, жертвою которого сделалась большая часть Кремля. Пожар произошел во время обедни в день св. Пятидесятницы, от зажженной перед образом копеечной свечки женкою Марьею Михайловою, в доме отставного прапорщика Александра Милославского (с этого времени стала известна на Руси пословица «Москва от копеечной свечи сгорела»). Предположения о перелитии расшибленного уже колокола начались с 1747 года, брался его перелить мастер Слизов, который переливал другие колокола, находящиеся на Ивановской колокольне.
Потом еще в 1770 году архитектор Форстенберг придумал еще впаять вышибленный край в колокол, уверяя, что от этого нимало не пострадает звук колокола.
Царь-колокол превосходит своею величиною все известные колокола на земном шаре. Он первоначально отлит был с прибавкою меди от разбившегося Годуновского колокола и содержит в себе весу 12 327 пудов и 19 фунтов, вышиною в 19 футов и 3 дюйма, а окружностью в 60 футов и 9 дюймов; стены его толщиною равняются двум футам. С наружной стороны, вверху отлиты грудные изображения царской фамилии, а в средине – лики московских патриархов. Надпись на нем следующая:
«Блаженные и вечно достойные памяти вел. гос. царя и вел. кн. Алексея Михайловича, всея Вел. и Мал. и Бел. Руси Самодержца повелением к первособорной церкви Пресвятыя Успения Богородицы, слит был великий колокол осмь тысяч пуд меди в лето 1654 года; из меди сего благовестить начал в лето 1668 года и благовестил до лета 1700 года, в которое месяца июня 19 дня от великого в Кремле бывшего пожара поврежден… до 1731 г. пребыл безгласен. Благочестивейшие, самодержавнейшие вел… гос. имп. Анны Иоанновны, во славу Бога в Троице славимого в честь Пресвятые Богородицы к первособорной церкви славного Ее Успения отлит колокол из меди прежнего, осмь тысяч пуд колокола, пожаром поврежденного, с прибавлением материй двух тысяч пуд от создания мира в 7… от Рождества же по плоти Бога Слова 1734 года благополучного ее величества царствования в четвертое лето…»
Иван Великий служит колокольней для всех больших кремлевских соборов. На нем всех колоколов 34, из которых самых больших четыре. Замечательный из них «Праздничный», или «Успенский»; весу в нем 4 000 пудов. Отлит он Богдановым из старого, разбившегося при взрыве 1812 года. В этот колокол звонят в большие праздники и ударяют три раза по смерти государей. Этот колокол дает начало торжественному звону всех московских церквей в великую ночь перед Пасхой. Второй после него – «Реут», в 2 000 пудов, отлитый в 1689 году мастером Чеховым; в 1812 году он упал, но не разбился. Третий – «Вседневный», в 1 017 пудов, отлитый из старого в 1782 году, и четвертый – «Семисотенный», литый в 1704 году. Колокола эти работы русских мастеров – Богданова, Чехова, Завьялова и Маторина, но между другими есть здесь древнейшие иностранного литья. Торжественный большой колокол на храме Спасителя, весом 1 654 пуда, отлит на заводе Н. Д. Финляндского. По большей части все наши глашатаи общественного богослужения отлиты в Москве, Ярославле, Костроме и Вятке; но немало есть колоколов и иноземных, не только в России, но и в далекой Сибири. Так, один из колоколов Тобольской Богоявленской церкви, как гласит надпись на колоколе, отлил в Амстердаме Иван де Граве: «Ме fecit Jean Albert de Grave Amsterodami Anno Domini, 1719»; в том же Тобольске висит и «ссыльный» углицкий колокол, самый замечательный в историческом отношении. Он называется также «карноухий» – это тот самый, в который били в Угличе в набат по случаю умерщвления царевича Димитрия. Борис Годунов, не терпя изобличителей своего преступления, одушевленных – отправил в Пелым, а неодушевленного, с отсечением уха, сослал в 1593 году в Тобольск. Присланных благочестивыми царями в разные города колоколов насчитывается несколько десятков.
