Коллектив Авторов - Горячие точки
Черные трикотажные маски, зеленые косынки, лоскуты марли и даже респираторы – лишь временное препятствие для нее. Тончайшая липкая пудра, оклеив все лицо по периметру этих приспособлений, неизменно находит бреши и тонкими плотными линиями протягивается от них к углам губ и крыльям носа.
Змей с полчаса отхаркивался и фыркал возле умывальника, с наслаждением полоскал прохладной свежей водой слипшиеся под шлемом волосы, пригоршнями плескал ее на грудь и плечи, смывая пот и грязь с незагоревшей, молочно-белой кожи.
Все-таки, какой кайф, когда с водичкой проблем нет. В апреле, в первой командировке, за щелочной водой из горячих источников каждый раз, как на спецоперацию собирались, чтобы на засаду не нарваться. Готовили на ней, пили ее. А в ней тельняшку без щелока и мыла стирать можно. Зубы сыпанулись тогда почти у всех. Змей вспомнил, как у него в куске хлеба обыкновенного передний зуб остался. Отломился у основания, словно скорлупка яичная. Машинально потрогал языком фарфоровую обновку. Спасибо Ольге с Виталей. Супруги – протезисты, друзья хорошие, успели до отъезда командиру приличный вид вернуть. А главное – возможность жевать по-человечески. На манной кашке при таких нагрузках долго не протянешь.
Наскоро обтершись полотенцем и весело напевая, Змей снял висевший на сучке дерева китель камуфляжа, встряхнул его и растерянно выругался: взвившаяся пыль мгновенно облепила еще влажное тело.
– Во, елы-палы! И откуда тебя столько, зараза серая! Серега, давай еще воды.
Впрочем, маленький инцидент не испортил настроения. Сегодня удалось вырвать в ГУОШе «полевые-гробовые» за десять дней. Суммы не Бог весть какие, но ребятам на «Сникерсы» и шашлыки хватит. Скучновато на одних стандартных армейских харчах-то.
– А кстати, что там сегодня на обед? Жрать хочется, как зимнему волку! На часиках-то уже семнадцать тридцать, почти десять часов после завтрака прошло. Что ж там Мамочка утром затевал, когда я уезжал? С такой хитрущей мордой напутствовал: «Командир, сегодня к обеду не запаздывай!»
Змей обошел молочно-полиэтиленовую стенку у входа, поднялся на второй этаж, в столовую и, остановившись на пороге, улыбнулся:
– Эй, шеф, в ваш ресторан без галстуков пускают?
– Что вы, как можно? Ну разве что для господ офицеров исключение! – И Мамочка, обернув руку полотенцем, с видом заправского официанта сделал приглашающий жест.
Составленные в ряд исполосованные, почерневшие, кое-как отмытые в первые дни столы теперь были покрыты все той же полиэтиленовой пленкой. Своей сияющей чистотой она мгновенно вернула былой стерильный вид помещению, в котором когда-то бойко стучала ложками перемазанная манной кашей ребятня.
– Обед командиру! – Торжественно провозгласил находчивый «шеф» – не по-старшински молодой, но крепкий телом и всегда энергичный, получивший свою кличку за детдомовское прошлое и любовь к разного рода авантюрам.
Тут Змей рассмеялся уже в полный голос. Из-за ряда шкафчиков, отделявшего от столовой небольшой хозяйственный закуток, грациозно покачивая бедрами, выплыл кухонный наряд: два здоровенных детины в камуфляжных брюках, сине-белых тельняшках и кружевных фартучках. У одного на розовом фартучке красовались надписи «КЕФИР», у второго – на голубом – «МОЛОКО».
– Ну молодцы! Настоящий ресторан! Осталось варьете по вечерам организовать, и не захочется домой возвращаться.
– С варьете не выйдет, больно публика некультурная, – пожаловался Мамочка, – шуточки гадкие отпускают, к обслуживающему персоналу пристают. Фартучки их, видите ли, возбуждают. Хорошо хоть, сегодня официанты у нас крепенькие, в теле. Мишенька одного ухажера обнял, тому и кушать расхотелось. А завтра я кухонному наряду резиновые палки выдам, у меня в одном ящичке лежат штук пять, на всякий случай.
– Ладно, запасливый ты мой, давай обед, что там сегодня?
– Борщ из тушенки, макароны по-флотски.
– Черт, неужели свежинкой разжиться нельзя? – заглядывая в котелок, проворчал Змей, – уже тошнит от этой тушенки.
– Да есть вариант, надо с одним дедом по соседству переговорить. У него брат чабан, возит баранов в город на продажу. А лучше шустрых ребят послать, здесь окраина, многие скотину попастись выпускают...
– Ты не болтай ерунду. У людей и так сплошной разор. А мы последнее отберем. Мало без нас мародеров? Гробовые сегодня получите, да от матпомощи, что в УВД выписали, еще прилично осталось, сходи к деду, поторгуйся. Он даже рад будет, живую денежку наторговать.
– Да это я так...
– Вот и я так. О, черт! – Змей, зацепив ложкой за дужку котелка, плесканул борщом на «скатерть» – где тут у вас тряпка?
– Обижаете! У нас, как у цивилизованных людей, все одноразовое. – Мамочка ловко свернул пленку, сунул ее в загудевшую «буржуйку» и мгновенно раскатил перед Змеем один из заранее нарезанных запасных рулончиков. – А все-таки меня жаба давит. Они по нам тут пуляют днем и ночью, а мы им – деньги!
И тут же, словив жесткий, пристальный взгляд командира, торопливо добавил:
– Как скажете! Переговорю. Я уже приценялся, вроде – недорого.
Да уж, что-что, а поторговаться Мамочка умел. Вплоть до финала, в котором вторая сторона получала в качестве удовлетворения только его обаятельную и слегка жуликоватую улыбку. Змей обычно сквозь пальцы посматривал на его лихие комбинации, в результате которых отряд не знал забот с питанием и боеприпасами, в любой обстановке мгновенно обрастал различными полевыми удобствами и даже умудрился сменить изрядно потрепанную форму на новенькие камуфляжи и легкие хромовые берцы. Иногда Мамочка зарывался. Но, представ пред грозные очи командира, ни за что и ни при каких обстоятельствах не признавался ни в самомалейшем грехе. Его защитные речи были способны заморочить голову десятку опытных адвокатов и выжать слезу из камня. Поэтому Змей, после двух-трех бесплодных педагогических попыток, освоил наипростейшую тактику общения со своим старшиной. Короткая, ясная команда, обязательная проверка при малейшем сомнении и конкретная энергичная трепка при выявленных поползновениях за красные флажки.
– Купишь по нормальной рыночной цене, доложишь, проверю.
Мамочка оскорбленно вздохнул и отправился куда-то по своим многотрудным делам. Командир улыбнулся и жадно рванул зубами кусок душистого белого хлеба, который Мамочка выменивал на макароны, полученные взамен перловки в соседней части, не имевшей вообще никакого отношения к снабжению омоновцев.
Сквозь форточки-бойницы в заложенные мешками окна влетел сухой треск автоматной очереди. И почти сразу же ее заглушил нарастающий надсадный рев тяжелого грузовика. Змей вскочил, как подброшенный. Сразу бешено запрыгало сердце и стало сухо во рту: этот звук он узнал бы из тысячи.
