Ральф Дутли - Век мой, зверь мой. Осип Мандельштам. Биография
Из восьмидесяти одного года своей жизни Надежда Яковлевна провела вместе с Мандельштамом всего девятнадцать лет и сорок два года была его вдовой. В первое время после обнародования воспоминаний она, казалось, наслаждается поклонением и восторгами. Это было поздним вознаграждением за десятилетия отверженности. Но потом в какой-то момент она, как пишет Иосиф Бродский, «устала от поклонения» и хотела лишь одного — «умереть в своей постели»[444]. Теперь, когда стихи Мандельштама были спасены и сохранены, его архив переправлен в Америку, а воспоминания написаны, этой несгибаемой старой женщине стало казаться, что она выполнила свою жизненную задачу. Она спокойно ждала приближения смерти. Состояние Надежды Яковлевны резко ухудшилось после перенесенного инфаркта, и по предложению ее врача Юрия Фрейдина возле нее круглосуточно дежурили друзья. В последнюю ночь она жаловалась на то, что у нее «кошки в груди»; потом в предсмертной лихорадке вымолвила: «Голод в России». Потом дважды повторила: «Россия, Россия». И обращаясь к своей сиделке: «Ну ты не бойся ничего»[445].
«Встреча с Оськой»
Надежда Мандельштам в последний год жизни (1979)
Надежда Мандельштам умерла 29 декабря 1980 года в шесть часов утра. Ее похороны 2 января 1981 года на старом Троекуровском кладбище (в московском пригороде Кунцево) превратились в безмолвную манифестацию сопротивления. В толпе, состоявшей преимущественно из молодых русских, были и стукачи, и агенты КГБ. Похоронить ее на центральном Ваганьковском кладбище не удалось: этому воспрепятствовала госбезопасность, опасаясь, что могила Надежды Мандельштам станет местом паломничества. Для присутствующих погребение в Кунцево было еще и поминовением поэта, зарытого в общей могиле под Владивостоком. На могиле Надежды Яковлевны рядом с массивным деревянным крестом, вырезанным Дмитрием Шаховским, вырос в скором времени небольшой мемориальный камень в память о самом Мандельштаме. На этом камне, как бы укрывшемся под одной из перекладин креста, высечено: «Светлой памяти Осипа Мандельштама».
Могила Надежды Мандельштам на старом Троекуровском кладбище в московском пригороде Кунцево
Справа под деревянным крестом, вырезанным Дмитрием Шаховским, камень с надписью «Светлой памяти Осипа Мандельштама»
На поминках присутствовала приехавшая из Воронежа Наталья Штемпель; преодолевая свойственную ей застенчивость, она спокойно и сдержанно говорила о том, каким счастьем была для нее встреча с Мандельштамами. А потом наступил волнующий момент. Не дожидаясь приглашения, люди поднимались один за другим и читали наизусть стихи Мандельштама. Наталья Штемпель пишет в своих воспоминаниях: «И перед взволнованными, пораженными неожиданностью слушателями предстал во весь рост поэт — Осип Мандельштам. Никогда, наверное, не было такого вдохновенного литературного концерта, прозвучавшего как реквием. И уже нет ни смерти, ни горя. Какая всепобеждающая сила поэзии!»[446]
Сотрудники КГБ сразу же опечатали квартиру в Черемушках. Правда, Юрий Фрейдин, врач и друг Надежды Яковлевны, предусмотрительно успел забрать некоторые вещи. В течение нескольких лет он хранил у себя остатки скромной библиотеки Мандельштамов, фотокопии и микрофильмы мандельштамовского архива, с 1976 года находящегося в Принстонском университете. Решение, принятое в свое время вдовой поэта, оказалось верным: летом 1983 года КГБ устроил в квартире Фрейдина обыск и конфисковал все бумаги, а также личный архив Надежды Мандельштам. Получить их обратно никогда не удастся[447]. И все же на этот раз госбезопасность просчиталась. Поэт Мандельштам стремительно возвращался из небытия, и задержать или остановить это было уже невозможно.
25
Возвращение из небытия
(Голоса потомков: с 1956 года и поныне)
Мандельштам в эпоху «оттепели», символическая фигура самиздата. Илья Эренбург: выступление в защиту Мандельштама. Чествование Данте. Американское издание Мандельштама 1964–1971 гг.: поэтическая контрабанда, стихи, подрывающие Систему. Многолетнее поношение акмеистов — «совести поэзии». Том избранных стихов 1973 года. Товар черного рынка и официальная дезинформация. Эпоха гласности: новые издания. Столетний юбилей в Москве и Ленинграде. Акт вандализма во Владивостоке. Политическая демифологизация, «случай Мандельштама». Развенчание образа, «антимемуары». Надежда Мандельштам — мнимый ангел смерти. О «трудном человеке» Мандельштаме. Доверие к Надежде: «Мне с тобой ничего не страшно». Возвращение поэзии, голоса из будущего. Лауреаты Нобелевской премии Бродский, Хини и Уолкотт — спутники Мандельштама. Пауль Целан — немецкий первооткрыватель Мандельштама. Общность еврейской судьбы, братство и отождествление. Мандельштам в ГДР, интервью с Дурсом Грюнбайном. Мандельштам против «эстетики холода» Г. Бенна. Уверенность Мандельштама, «провиденциальный собеседник», «утеха для друзей». Нёбо и небо: космогония в «мыслящем рту». За пределами легенды о «святом»: голос мировой поэзии. «Песнь вольного казака». Чужеродность и свобода. Вершок синего моря.
В период «оттепели» после 1956 года стихи Мандельштама начинают циркулировать в самиздатском подполье. Для многих интеллигентов и неофициальных художников шестидесятых — семидесятых годов этот поэт становится символом неуступчивости и непобедимости художественного творчества в самых невыносимых политических условиях. Мандельштам, «современый Орфей» (по слову Бродского), воспринимается как тайное откровение. Его тексты перепечатывают ночами (одна закладка — пять экземпляров), их копируют от руки и передают дальше.
Но официально имя Мандельштама все еще остается под запретом. Важнейшим выступлением в защиту Мандельштама, как и других поэтов, объявленных вне закона, была мемуарная книга Ильи Эренбурга «Люди, годы, жизнь» (1961). «Я помню, — писал Эренбург о Мандельштаме, — множество его строк, твержу их, как заклинания, и, оглядываясь назад, радуюсь, что жил с ним рядом… <…> Кому мог помешать этот поэт с хилым телом и с той музыкой стиха, которая заселяет ночи?»[448] Сталинисты подвергли Эренбурга резкой критике — за «переоценку» запрещенных поэтов.
13 мая 1965 года в Московском университете состоялся первый вечер памяти Мандельштама; на нем председательствовал Эренбург и присутствовала Надежда Яковлевна. Варлам Шаламов прочитал свой рассказ «Шерри-бренди» — о смерти Мандельштама в Гулаге. Однако «оттепель», которой так долго ждали, уже подходила к концу. В октябре 1964 года был снят Хрущев; к власти пришел Брежнев. В марте 1964 года молодой поэт и почитатель Мандельштама Иосиф Бродский, обвиненный в «тунеядстве», был сослан — после абсурдного судебного процесса — в северную деревню. В обстановке нового политического похолодания вечер Мандельштама в Московском университете носил прямо-таки конспиративный характер.
