Михаил Мельтюхов - Мифы Великой Отечественной (сборник)
Если потери участников операции по захвату Крита составили около 30 % от их общего количества, то перебрасывавшие их на остров эскадры особого назначения из 9-го авиационного корпуса, которым командовал тогда генерал Штудент, из имевшихся до начала операции 500 военнотранспортных самолетов «Юнкере» Ju 52 безвозвратно потеряли 119 машин. Еще 106 самолетов было выведено из строя вследствие повреждений. Т. е. потери обслуживавших десантников частей военно-транспортной авиации люфтваффе составили тогда около половины всех самолетов-транспортников, задействованных в операции. И примерно четверть от всего парка «Юнкерсов» Ju 52, находившегося тогда на вооружении люфтваффе1.
Ключом к пониманию дальнейших событий 1941 г., когда воздушно-десантные войска рейха приняли крайне малое участие в боевых действиях на открывшемся 22 июня Восточном фронте, является следующий отрывок из книги А. Гове, заслуживающий цитирования целиком:
«…Немецкому верховному командованию следовало учесть опыт Критской операции и, исходя из него, отвести воздушно-десантным войскам должное место в стратегическом планировании. Но несмотря на то что операция получила должное признание, выводы сделаны не были. Таким образом, инструмент, который лучше всякого другого был приспособлен для проведения операций на широких пространствах, так как он позволял в самые сжатые сроки перебрасывать войска с одного театра военных действий на другой, остался без внимания. Между тем возможность организовать преследование с одновременной выброской десантов в тыл отступающему противнику и осуществлять широкие охваты, применяя воздушные десанты, могла бы придать начавшимся боевым действиям на Востоке совершенно иной ход. Однако ничего подобного не случилось!
В чем же причина? По этому поводу известный английский военный историк Лиддл Гарт писал:
«Старые кадровые немецкие генералы, вышедшие из Академии Генерального штаба, наглядно доказали свои большие военные способности, но им не хватало чувства нового…Эти генералы враждебно относились к тем из своих товарищей, которые следовали новым идеям, и открыто пренебрегали новыми идеями, которые исходили не от «старых» специалистов».
Эта оценка не требует никаких комментариев. Она достаточно хорошо вскрывает причины, которые определили дальнейшую судьбу немецких воздушно-десантных войск.
Немецкое верховное командование забыло о победе, одержанной на Крите, и помнило лишь о потерях. Большое количество потерянных и поврежденных транспортных самолетов вызвало у ответственных за эти средства лиц из Министерства авиации, по выражению Штудента, «стоны и жалобы».
Присутствуя 19 июля 1941 г. на приеме, который Гитлер устроил в своей штаб-квартире в честь участников Критской операции, награжденных Рыцарским крестом, Штудент не поверил своим ушам, услышав, как Гитлер, обращаясь к нему, заметил:
– Крит доказал, что время парашютно-десантных войск прошло. Эти войска являются средством внезапности, а после Крита фактор внезапности полностью себя исчерпал.
Штудент вначале подумал, что это сказано в шутку. Он и не подозревал, что, находясь под впечатлением сильных потерь на Крите, Гитлер пришел к такому выводу вполне серьезно, а его военные советники только укрепляли в нем это слишком поспешно сложившееся мнение. После Крита Гитлер, который обычно всегда поощрял новые виды оружия и различные усовершенствования, почти совсем исключил парашютные войска из своих планов и идей.
Точка зрения Гитлера, высказанная им в июле 1941 года, явилась жестоким ударом для немецких воздушно-десантных войск и их создателя. Окрыленный успехами на Крите, Штудент вынашивал самые смелые планы дальнейшего развития этого рода войск. Тем не менее он не упал духом и продолжал неустанно трудиться над совершенствованием нового оружия, которое было бы незаменимо для нанесения решающих ударов в начавшейся к тому времени войне против России. Но в ходе войны на Востоке парашютно-десантная операция была проведена всего один раз, и то в самые первые дни войны.
25 июня 1941 г. один взвод полка особого назначения «Бранденбург» в количестве 34 бойцов под командованием лейтенанта Лекса выбросился с двух «Юнкерсов» в районе станции Богданово, имея задачу овладеть железнодорожными мостами через Березину на линии Лида – Молодечно, находящимися недалеко от этой станции. Десантирование прошло успешно, несмотря на возникшие во время высадки непредвиденные трудности. Последовала долгая и упорная борьба с русскими танками и пехотой. Взвод понес большие потери: лейтенант Леке и четыре солдата погибли, 16 человек получили ранения. Оставшиеся от взвода
14 человек сумели удержать захваченные ими мосты до вечера 26 июня, когда к парашютистам пробились немецкие мотоциклисты.
Это был первый и последний немецкий парашютный десант за весь период наступления немецких войск на Востоке. Хотя в Москве в октябре 1941 г. ходили упорные слухи, что немецкие парашютисты должны вот-вот высадиться на Красной площади и даже в самом Кремле.
На Восточном фронте произошло нечто невероятное – там, где операции, проводимые на широком фронте, настоятельно требовали применения воздушно-десантных войск, они не были использованы. Командование стало буквально как огня бояться всяких воздушно-десантных операций»2.
Наряду с подробно описанным в книге Гове «Критский синдромом» второй причиной слабого использования воздушно-десантных войск Германии на Восточном фронте в 1941–1942 гг. была большая нагрузка, возложенная тогда на военно-транспортную авиацию люфтваффе в связи с необходимостью обеспечивать горючим и боеприпасами стремительно продвигавшиеся в глубь СССР мотоманевренные группы Вермахта.
Однако все эти соображения высшего командования рейха, обусловившие невозможность сколько-нибудь масштабного применения воздушно-десантных войск Германии на Восточном фронте, вряд ли были известны самому крупному ныне известному агенту советской разведки в командно-штабных структурах люфтваффе. Речь идет о лейтенанте ВВС Харро Шульце-Бойзене – выходце из кругов потомственной прусской военной аристократии, которому покровительствовал сам Геринг. Несмотря на свое происхождение, Шульце-Бойзен ненавидел национал-социализм – ив конце 1930-х годов сблизился с группой оппозиционеров гитлеровскому режиму, возглавляемой советником имперского министерства экономики доктором философии и права Арвидом Харнаком. Через него Шульце-Бойзен установил контакт с советскими разведчиками, работавшими до 22 июня 1941 года под «крышей» посольства СССР в Берлине.
Именно через этих людей в Москву в 1940–1941 гг. шла до сих пор полностью не рассекреченная информация, ставшая доступной Шульце-Бойзену по его службе в Оперативном штабе люфтваффе. Где советский агент с псевдонимом Старшина тесно общался с такими осведомленными по службе коллегами, как руководитель группы в секторе инструкций и учебных пособий отдела боевой подготовки Эрих Гертс, референт сектора планирования Ханс Хенингер и представитель ответственного за организацию диверсий во вражеских тылах управления военной разведки «Абвер-Il» лейтенант Герберт Гольнов3.
