Алексей Шишов - Кутузов
«Благословенный край, я провел там с корпусом мои лучшие годы, люблю этот храбрый народ!»
Случившемуся тут же моему шефу генералу Дохтурову он приказал оставить меня при главной квартире бессменным. Потом я узнал, что Кутузов часто посещал дом моего деда и нередко проживал у него дня по три и более. Переступив во вторую шеренгу и проходя по ней, он проговорил с каждым вестовым несколько слов: все из них были уроженцы великороссийских губерний, и он о каждом русском племени отозвался в различных выражениях с искусной похвалой, от которой у каждого выступала на лице краска, изобличавшая желание оправдать ожидание главнокомандующего.
И. Бутовский (1784 — после 1857) — в 1805 году портупей-прапорщик Московского пехотного полка.Когда австрийский генерал-квартирмейстер Вейротер принес Кутузову для подписания диспозиции к бою, то сей сказал князю Волконскому: «Ты знаешь, что я баталии не хочу давать, потому что она не может быть нам выгодна, но они сего требуют, так я подписываю».
А.И. Михайловский-Данилевский (1790–1848) — генерал-лейтенанту военный историк; в 1812 году — поручик, адъютант начальника Петербургского ополчения, затем состоял при Главном штабе Кутузова; ранен при Тарутине.
На другой день после битвы Кутузов на привале подъехал к разложенным огням; ездовой, как обыкновенно, приготовил ему скамейку; он сел и осмотрелся кругом; разных полков офицеры столпились подле него с любопытством. Он посмотрел на часы и, помедля немного, сказал:
«Господа, вы молоды, еще успеете отплатить французам, но я стар и Бог весть доведется ли мне ратовать против них, а поношение за Аустерлиц падет на меня невинно… Вмешательство цесарцев превратило все дело в гущу».
Лицо его было мрачно, он замолчал, грея руки и потирая их над огнем. Скоро доложили, что неприятель сближается, и он приказал подать лошадь.
И. Бутовский Русско-турецкая война 1806–1812 годовКутузов, будучи очень умным, был в то же время страшно слабохарактерный и соединял в себе ловкость, хитрость и действительные таланты с поразительной безнравственностью. Необыкновенная память, серьезное образование, любезное обращение, разговор, полный интерес и добродушие (на самом деле немного поддельное, но приятное для доверчивых людей) — вот симпатичные стороны Кутузова.
Но зато его жестокость, грубость, когда он горячился или имел дело с людьми, которых нечего бояться, и в то же время его угодливость, доходящая до раболепства по отношению к высокостоящим, непреодолимая лень, простирающаяся на все, апатия, эгоизм, вольнодумство и неделикатное отношение в денежных делах, составляли противоположные стороны этого человека.
Кутузов участвовал во многих сражениях и получил уже тогда настолько опыта, что свободно мог судить как о плане кампании, так и об отдаваемых ему приказаниях. Ему легко было различить достойного начальника от несоответствующего и решить дело в затруднительном положении, но все эти качества были парализованы в нем нерешительностью и ленью физической и нравственной, которая часто и была помехой в его действиях.
Однажды, в битве, стоя на месте, он услыхал издалека свист летящего снаряда; он настолько растерялся, что вместо того, чтобы что-нибудь предпринять, даже не сошел с своего места, а остался неподвижен, творя над собой крестное знамение. Сам он не только никогда не производил рекогносцировки местности и неприятельской позиции, но даже не осматривал стоянку своих войск, и я помню, как он, пробыв как-то около четырех месяцев в лагере, ничего не знал, кроме своей палатки.
Слишком полный и даже тяжеловесный, он не мог долго сидеть на лошади; усталость настолько влияла на него, что после часового учения, которое для него казалось целым веком, он уже не годился больше ни для какого дела.
Эта его лень простиралась и на кабинетные дела и для него было ужасно трудно заставить себя взяться за перо. Его помощники, адъютанты и секретари делали из него все что им было угодно, и несмотря на то, что Кутузов, без сомнения, был умнее и более знающий, чем они, он не ставил себе в труд проверять их работу, а тем более поправлять ее. Он подписывал все, что ему ни подавали, только бы поскорее освободиться от дел, которым он и так-то отдавал всего несколько минут в день, возлагая их главным образом на дежурных генералов армии.
Вставал он очень поздно, ел много, спал 3 часа после обеда, а затем ему нужно было еще два часа, чтобы прийти в сознание.
Кутузов ужасно легко подчинялся женскому влиянию и женщины, какие бы они ни были, господствовали над ним самым неограниченным образом.
Это влияние женщин на толстого, одноглазого старика было смешно в обществе, но в то же время и опасно, если страдающий такой слабостью назначался во главе войск. Он ничего не скрывал от своих повелительниц и ни в чем им не отказывал, а вследствие этого возникала, конечно, масса неудобств.
Но этот же Кутузов, такой безнравственный в своем поведении и в своих принципах и такой посредственный, как начальник армии, обладал качеством, которое кардинал Мазарини требовал от своих подчиненных: он был счастлив. Исключая Аустерлиц, где его нельзя упрекать за бедствия, потому что он был только номинальным начальником, фортуна везде благоприятствовала ему, а эта удивительная кампания 1812 года возвысила его счастье и славу до высочайшей степени.
Кутузов был ранен несколько раз, из них одна рана, между прочим, очень оригинальная: в Крыму, во время атаки одного редута, он был ранен в голову между висками и его спасение тем более чудесно, что он даже не потерял зрение и продолжал видеть так же хорошо, как и прежде, но в 60 лет он потерял один глаз и теперь опасался потерять и другой. Он мне рассказывал, что во время своего путешествия в Голландию он узнал, что один знаменитый профессор хирургии и анатомии должен был защищать диссертацию относительно ран и доказать, что рана, которую будто бы, как говорили, получил Кутузов, есть не что иное, как сказка, потому что с такой раной трудно остаться в живых и уже невозможно совершенно сохранить зрение. Кутузов отправился его слушать и после лекции профессора он встал и сказал ему перед всей аудиторией: «Господин профессор, вот я здесь и я вас вижу».
А.Ф. Ланжерон (1763–1831) — граф, генерал от инфантерии, новороссийский генерал-губернатору на русской службе с 1790 г., в 1806–1812 годах командовал корпусами Молдавской армии, в 1812 году — командир корпуса 3-й Западной армии.
По прибытии Кутузова я передал ему командование армией и посвятил во все подробности, которые еще ему не были известны. Сначала он поразил меня своей неутомимой деятельностью, к которой мы совсем не привыкли, но его энергия скоро остыла и обычная леность по-прежнему вошла в свои права. Тут-то я заметил, как он сильно опустился за последнее время. Были тому причиной его года или он перестал бороться со своими недостатками, но только, несмотря на весь его ум, дурные его стороны особенно выдались в этой войне, чего не может не отметить история.
