Вернер Герберт - Стальные гробы. Немецкие подводные лодки: секретные операции 1941-1945 гг.
Мгновенно моя сонливость улетучилась. Я взглянул на часы. 21.30. По радио звучал музыкальный фрагмент из оперы Вагнера, предвещавший мрачную весть. Я полагал, что сообщат о падении Берлина и даже о том, что прекращение огня предотвратило бессмысленные жертвы. Но вот снова заговорил диктор низким и торжественным голосом: «Наш фюрер, Адольф Гитлер, сражавшийся до последнего дыхания, пал смертью храбрых за Германию в своей штаб-квартире в рейхсканцелярии. 30 апреля фюрер назначил гросс-адмирала Деница своим заместителем. Гросс-адмирал, преемник фюрера, обращается сейчас с речью к немецкому народу».
Это был завершающий акт трагедии. Конец нашим мучениям, конец войне и истории Германии. Самое невозможное событие свершилось. Смерть Гитлера могла привести лишь к окончательному поражению. Я с трудом различал голос Деница. Он говорил о том, что вооруженная борьба должна продолжаться ради спасения жизней миллионов беженцев, что немцы должны сражаться и защищать свои семьи. Его слова потонули в мелодии национального гимна.
Меня охватила беспредельная печаль. Вместе с десятью миллионами немцев я отдал все, что у меня было, что я любил и лелеял. Ради своей страны и победы я пожертвовал домом и семьей. Я слепо верил в общее дело, сражался, надеялся, страдал и ждал чуда в глубокой преданности национальной идее. И вот теперь все кончилось. Наступил полный крах.
Удрученный, я потащился в офицерскую столовую. Там сидели командующий флотилией и ряд офицеров, обескураженные, опечаленные, бледные.
— Он погиб на баррикадах, мы должны продолжить его дело, — произнес чей-то голос. Кто-то другой воскликнул:
— Он дал нам пример! Мы должны держаться и продолжать войну здесь, в Норвегии. Союзникам понадобится черт знает сколько времени, чтобы выкурить нас из этих гор.
Третьи говорили осторожно, предположив, что наступил конец войны. Обмен мнениями вскоре прекратился из-за общего чувства безысходности. Мы разбрелись по своим углам.
На следующее утро, 2 мая, я сел в поезд, доставивший меня в Осло поздним вечером.
3 мая я доставил конверт с секретными документами по нужному адресу и затем воспользовался поездом до Хортена. Там я вручил второй пакет адъютанту командующего базой ВМС и продолжил свой путь по железной дороге к последнему пункту назначения.
4 мая около 07.00 я прибыл в Кристиансунн после бессонной ночи, проведенной на деревянной скамье неотапливавшегося вагона. Над городом висел голубой небесный купол. Я побрел по узкой пыльной дороге через сосновую рощу и поросль низких елей к обширному комплексу зданий базы ВМС. В 08.30 я вошел в здание, где располагались просторные кабинеты представителей командования флотилии. Молодой адъютант провел меня к командующему флотилией. Из-за стола поднялся морской офицер с наградами на груди. Он был командиром подлодки, когда охота за конвоями еще была успешной. Капитан Юргенсен — один из тех счастливцев, которым отзыв с фронта в подходящее время помог избежать катастрофы.
— Герр капитан, я прибыл в ваше распоряжение.
— О да, мне сообщили о вашем прибытии. Вы должны принять под свое командование новую подлодку. Она еще не прибыла, но ожидается со дня на день. А пока почему бы вам не устроиться у нас поудобнее? Я извещу вас. На этом пока все.
Этот короткий вежливый прием породил во мне странное предчувствие. В поведении Юргенсена было что-то искусственное. Что-то еще скрывалось за выражением озабоченности на его лице. Он казался рассеянным и взволнованным. Я вышел из его кабинета в полной уверенности, что Юргенсен знал о постигшей нас беде, но не хотел об этом распространяться.
Поспешив на пирс, я увидел возле него две покачивавшихся подлодки старого типа. Рядом с ними ютилась лодка нового типа небольшого водоизмещения. Приблизившись к ней, я заметил белую капитанскую фуражку, затем лицо над ограждением мостика.
— Ангерман, неужели это ты? — крикнул я командующему с пирса.
— Здорово! Ты еще жив? — откликнулся тот.
— Дурная трава в рост идет, — ответил я пословицей.
— Одна из этих развалюх — твоя? — спросил он, указывая на старые посудины.
— Нет, я должен принять под свое командование новую лодку, которая скоро прибудет.
— Не хочу тебя разочаровывать, но в море сейчас ад. Боюсь, твоя лодка не сможет добраться сюда. Мы только что пересекли Скагеррак, поэтому я говорю с полным знанием дела. Небо — черное от их самолетов. В Германии полный разгром. Берлин взят Советами. Американцы встретились с ними на Эльбе. Мы покидали Киль, когда по нам орудия били прямой наводкой. — Он стер с лица пот и продолжил: — «Томми» захватили Киль. Первые британские танки появились на пирсе Тирпица, когда мы находились в середине внутренней бухты. Они начали палить по нам, и, ей-богу, мы чудом добрались сюда. Во время перехода потеряли минимум семь лодок. Я перестал считать потери только этим утром. Уверен, что долго так продолжаться не может.
Ангерман еще продолжал рассказывать о пережитых ужасах, когда к пирсу подошла другая малая подлодка новой конструкции. Один из матросов бросил швартовы. В этот момент я узнал еще одно знакомое лицо. Мой закадычный друг Фред Шрайбер тоже избежал гибели в Балтике.
Фред в знак приветствия помахал рукой. Его сверкающие глаза потеряли былую живость, кожа приняла пепельный цвет. Я понял, что случилось несчастье.
Как только были перекинуты сходни, я бросился встретить друга. Мы молча обменялись рукопожатиями. Он вытащил из кармана помятый лист бумаги и передал его мне. Глаза Шрайбера увлажнились. Я развернул лист бумаги. Это была дешифрованная радиограмма из штаба:
«Вниманию всех подлодок. Немедленно прекратить огонь. Прекратить все боевые операции против судов союзников. Дениц».
Когда я читал текст радиограммы, буквы расплывались. Я с трудом расслышал голос Фреда:
— Мы приняли ее полчаса назад. Это — финал.
У меня внезапно заныло сердце. Я отвернулся, чтобы сдержать слезы. Меня не учили проигрывать.
К 5 мая подводная война закончилась. Дениц, глава нового правительства, согласился на предварительные условия капитуляции всех наших вооруженных сил в северной части Европы. На следующий день база ВМС была взбудоражена еще одной радиограммой Деница. Адмирал, приведший наш подводный флот к славе и трагедии, скорбел о верных долгу моряках, лежавших на океанском дне, и благодарил тех, кто пережил ужасные битвы:
