Владимир Рынкевич - Шкуро: Под знаком волка
«Идеалы Добровольческой армии последнего периода потерпели полное крушение. Последняя ставка делается на казачество. Сейчас один лозунг: тесная спайка всего казачества и защита казачьих границ. Но без Деникина казачество окажется бессильно в борьбе. «Вся земля — трудовому народу». Этот принцип должен быть положен в основу земельного вопроса».
Красные готовили очередное наступление. Поезд Шкуро стоял на станции Тихорецкая среди других поездов — санитарных, воинских эшелонов» товарных. В начале хорошего солнечного дня, прямо к завтраку, неожиданно приехал генерал Махров — начальник военных сообщений Кавказской армии. Шкуро не совсем понимал, чем занимается этот серьезный наголо бритый человек с постоянным тревожным вопросом на лице. Однако на всякий случай показал себя, как он думал, с лучших сторон. Скромный завтрак с небольшим количеством вина, деловой разговор. Махров интересовался продвижением красных, начавших наступление вдоль дороги на Ставрополь и по железной дороге на Торговую. Шкуро изображал этакого полевого атамана, не интересующегося штабными премудростями, и рубил прямо: «Здесь у них не главные силы, и я их остановлю. Буденный против Донской армии — вот там и разбирайте стратегии. Я в вашей стратегии, господа, ни черта не понимаю. Хороший набег сделать — это я умею. Сформируем армию, а потом, Бог даст, станем громить большевиков, как я их бил под Екатеринославом и Воронежем».
Заговорили о потерях, и Махров вспомнил о недавней смерти хорошего знакомого своего военного коменданта на станции Калач.
— Осталась вдова с детьми, — сказал генерал, — а пособие такое, что на неделю не хватит.
— Аликов, бумагу и карандаш, — приказал Шкуро.
На клочке бумаги написал:
«Дежурному генералу Столетову, Выдать немедленно вдове полковника Михалева 200 тысяч рублей пособия.
Генерал Шкуро».Когда посетитель с благодарностями распрощался, Стогов философски заметил:
— М-да-а… А Верховный главнокомандующий генерал Деникин получает шесть тысяч триста в месяц.
— Ему хорошо, — ответил Шкуро. — Он сам себе назначает.
Солнце оживляло станцию с толпами казаков, солдат, женщин с мешками. Некоторые о чем-то разговаривали, подходили к стене здания станции и читали наклеенный приказ Шкуро и газету «Утро Юга» с его интервью.
Авторское самолюбие — великая вещь: генерал вышел из вагона один, без ординарцев, по-свойски — в шинели нараспашку, подошел к читающим газету нескольким казакам и поздоровался. Ответили ему не в лад, не по чину, но это не насторожило — ведь это разговор дружеский.
— Пора, казаки, обратно в поход собираться, — сказал Шкуро. — Красные на нашу Кубань прут.
— Вот и собирайся, генерал, — с вызывающей грубостью вдруг ответил чернобородый неулыбчивый казак. — Тебе надо — отправил со своей бабой мешки с золотом в Турцию, давай за новыми.
— Нынче он особо не соберет, — заметил другой. — Большевики не дадут. Это в Екатеринославле я сам ему ящики запаковывал. Помнишь, Андрей Григорьич, там сервизы в позолоте?
— Да вы что?.. Казаки! Да разве ж я без вас…
— Без нас, без нас! На пароход без нас грузил. А мы тут остаемся. Станицы наши пожгли, родных побили, товарищи наши по всей России косточки свои раскидали, а ты… Пошли, ребята, а то еще повесить прикажет. Он любит это дело…
Ни на кого не глядя, Шкуро вернулся в поезд, ушел в купе-кабинет и потребовал водки. Так просидел до вечера. Как раз в этот вечер вернулся из Ейска Кузьменко — туда тоже подходили красные, и ему пришлось кое-что тащить с собой. Зашел к генералу и не узнал его: пожелтевшее лицо в морщинах, воспаленные глаза провалились — лишь волчьи огоньки посверкивают, волосы растрепаны, истерически дергается больной глаз.
— Андрей Григорьич, что с тобой? Заболел?
— Россия заболела. Садись пей, покуда жив. Скоро нас повесят. Но сперва я их повешу.
XVIГлавные бои шли на фронте Донской армии — от Ростова до Егорлыка. Здесь Первая конная рвалась к Белой Глине, к Тихорецкой и далее — к Екатеринодару. Против войск Шкуро действовала 11-я армия, которая имела задачу захватить Ставрополь. Генералу было приказано выехать в Ставрополь и руководить обороной города, а в случае необходимости организовать эвакуацию.
Подъезжали затемно. В февральской черноте за окнами летели вместе с вагоном слепящие лампы в покачивающиеся волчьи чучела. Шкуро хоть и не подстригся, но кое-как причесал свои лохмы. Шел серьезный разговор один на один с генералом Остроуховым, который, как оказалось, понимал дело и умел действовать.
— А я в ту сторону тоже поглядывал, — говорил Шкуро, — но не знал, как подойти.
— Андрей Григорьич, я знаю там все ходы и выходы. Еще в мирное время занимался. Всех шкиперов знаю: и батумских, и сухумских, и многих турецких. А сейчас подходит самый сезон — весна… Знаете, сколько можно взять?.. Ну… Не скажу.
— Главное, давай подбирать казаков, какие с нами пойдут. Ведь эта наша армия сейчас разбегаться начнет…
— Верно» Андрей Григорьич. А в ту мясорубку, в Новороссийск, нам не к чему лезть. Они там друг друга передавят.
— Конечно. Саша Кутепов нас взял бы, — вспомнил Шкуро приятеля.
— Пусть он едет туда, а мы сюда.
В Ставрополе Шкуро ждали виде-губернатор, офицеры, контрразведка — у всех на лицах обреченность. Опытный взгляд генерала определил: город, считай, уже сдан. Пригласив собравшихся в салон-вагон, он приказал подать легкие закуски и заняв председательское место, открыл совещание. Вице-губернатор долго объяснял причины отсутствия губернатора, затем зачитал длинное и бестолковое объявление об эвакуации: «…обязаны при эвакуации Губернского управления выехать из гор. Ставрополя вместе с ним, в противном случае… будут им преданы военно-полевому суду. обязаны сего числа до трех часов дня…»
— Это ваш документ, — остановил Шкуро чтение. — Действуйте в соответствии. Приказ воинским частям мы подготовили. Что еще?
— Очистка тюрем, ваше превосходительство, — сказал худощавый капитан.
— Но вы же подготовили свои предложения?
— Так точно. У меня три списка. Первый — немедленное освобождение. Второй — освобождение в последний момент, а третий… — капитан замолчал, выразительно вглядываясь в генерала.
— Сколько в третьем?
— Шестьдесят восемь человек.
— К повешению?
— Никак нет. Не сможем подготовить. Расстрел в поле у Холодного Родника.
— Покажите третий список.
— Для вас личный экземпляр, ваше превосходительство.
Шкуро бегло просмотрел графу «обвиняется»: участие в большевистском отряде… агитировал на митинге за комиссаров… семья прятала в хате красноармейцев… были связаны с красной разведкой, сообщали сведения, укрывали разведчиков… служил в контрразведке у красных… служил в отряде Кочубея…
