Константин Сапожников - Уго Чавес. Одинокий революционер
Голинджер, как и многие другие обозреватели, считает, что уличные встречи и беседы Чавеса с ньюйоркцами имели большое значение для нейтрализации насаждаемых СМИ негативных пропагандистских стереотипов о личности венесуэльского президента — «гориллы, пытающейся разрушить Соединённые Штаты». Впрочем, журналистка пожалела, что Чавес не получил полезных рекомендаций от своих советников перед визитами в Университет Купер Унион и церковь Маунт Оливет. Например, выступая в университете, Чавес назвал достойными подражания таких американцев, как Авраам Линкольн и Марк Твен, хотя, по мнению Голинджер, важнее было бы вспомнить о Сьюзан Б. Энтони. Она была активисткой движения за женские права и социальную справедливость и часто выступала в этом университете. Благодаря ей женщины Соединённых Штатов завоевали право участвовать в выборах.
В Белом доме забили тревогу: «Чавес хочет разрушить нашу страну и наш образ жизни. Чавес проталкивает что-то вроде «расизма наизнанку», настаивая на предоставлении власти и расширении прав индейцев и вообще «цветных народов»». «Чавес не имеет права приезжать в США для того, чтобы говорить плохо о Буше», — протестовали конгрессмены от республиканской и демократической партий, являя этим редкое единодушие мнений. Печатная пресса вторила телеканалам CNN и FOX, клеймя Чавеса «опасным типом», «сумасшедшим», «врагом» Соединённых Штатов.
На «провокационную выходку» Чавеса американские власти ответили быстро. Они отыгрались на министре иностранных дел Николасе Мадуро. Он был задержан в аэропорту Дж. Ф. Кеннеди в Нью-Йорке под предлогом «наличия» в его экипаже «подозрительных предметов», а также по подозрению в «террористической деятельности».[133] У министра изъяли паспорт и авиабилет. Полицейские пытались надеть на Мадуро наручники, применив грубую физическую силу, а потом затолкали его в «отстойник» — тесное помещение, напоминающее тюремную камеру. Чтобы выручить министра, в аэропорт приехали посол Венесуэлы в ООН Франсиско Ариас и венесуэльский посол в США Бернардо Альварес. Вскоре Мадуро был освобождён.
Чавес осудил незаконные действия администрации Буша, опроверг выдумки о «террористическом прошлом» Мадуро, который не принимал никакого участия в событиях 4 февраля 1992 года, в чём его обвинили американцы. «Агрессия против нашего министра, — сказал Чавес, — это новая провокация Мистера Дьявола». Представительство Венесуэлы в ООН заявило официальный протест. Были привлечены видные адвокаты для выяснения всех обстоятельств и подготовки судебного процесса. Мадуро, вернувшись в Каракас, призвал всех членов ООН предпринять шаги к переносу штаб-квартиры организации, поскольку Соединённые Штаты «не уважают человеческую жизнь и международное право».
Глава 24
Президентские выборы 2006 года
С того времени, как в декабре 1998 года Чавес впервые одержал победу на выборах, в Венесуэле прошло несколько избирательных кампаний и референдумов, на которых Чавес неизменно брал верх.
Противники начали понимать, что при такой позитивной настроенности электората силовые варианты свержения Чавеса не пройдут. Поэтому даже самые непримиримые антагонисты президента перестали потрясать кулаками. Венесуэльское общество устало от конфронтации. Среднему классу надоели провоцирующие заклинания и обещания оппозиционных лидеров «вот-вот свалить» Чавеса. Чависты, удовлетворённые торжеством своего правого дела, стремились воспользоваться плодами победы. В воскресные дни и в праздничные даты исход горожан к побережью вновь приобрёл эпический характер, причём расслабляющая пляжная «платформа» объединяла и чавистов, и их оппонентов.
В рядах противников Боливарианской революции начались процессы перегруппировки сил. «Непримиримые» прежде лидеры, кажется, вняли сетованиям Чавеса на то, что в Венесуэле нет «нормальной оппозиции, с которой можно было бы иметь дело». Новая расстановка сил чётко обозначилась на весьма показательных президентских выборах 2006 года.
Именно тогда начал претендовать на лидерство в национальном масштабе губернатор нефтяного штата Сулия Мануэль Росалес.[134] Специально «под него» была создана партия Un Nuevo Tiempo (Новое время). В столице набирала вес партия Primero Justicia (Справедливость прежде всего), в которой заправляли венесуэльские политики «новой волны» во главе с Хулио Борхесом. На слуху у всех были имена Леопольдо Лопеса и Энрике Радонски, тогдашних алькальдов Чакао и Баруты, самых богатых районов Каракаса. С этими новыми лидерами были вынуждены сотрудничать могущественные некогда партии Четвёртой республики — COPEI и Acciòn Democràtica, — не обладающие реальными возможностями возвращения к власти. Тогда же во весь голос заявили о себе студенческие лидеры из частных университетов, в которых античавистские настроения всегда доминировали. Парадоксальным выглядело то, что Центральный университет, который считался в годы Четвёртой республики рассадником революционных идей и дал «путёвку в жизнь» плеяде левомарксистских деятелей и партизанских «команданте» в 60–70-х годах прошлого столетия, стал очагом «сопротивления» боливарианскому процессу.
В этой избирательной кампании Мануэль Росалес так и не сумел преодолеть в себе провинциального политика. Недоверчивый взгляд, внутренняя напряжённость, неулыбчивость — полная противоположность раскованности Чавеса. Отсутствие харизмы и упорные слухи о связях Росалеса с мафиозными структурами штата и Колумбии стали серьёзным препятствием для того, чтобы он получил общенациональное признание. Не помогла ему и поддержка Соединённых Штатов. Чавес не считал Росалеса равноценным конкурентом, издевательски окрестив его «философом из Сулии», намекая на эмоциональную зажатость и меланхоличность кандидата от оппозиции, его скудные ораторские данные и ограниченный интеллектуальный багаж. «Мы ведём избирательную кампанию не против Росалеса, а против империи, её гегемонии, — разъяснял Чавес во время своих поездок по стране. — Мы противостоим дьяволу, и мы разгромим его, в декабре мы отправим самую мощную империю на планете в нокаут».
Таким же слабым соперником оказался Хулио Борхес, крупноголовый, бровастый, с хорошо поставленной речью и интеллигентными манерами. Оппозиция надеялась, что он сможет консолидировать протестную «античавистскую» энергию населения, в особенности её пассивного сегмента, так называемого «ni-ni». Борхес очень старался зацепиться в сознании электората, демонстрировал свою демократичность, широту политических взглядов, терпимость к боливарианским оппонентам. «Если я добьюсь победы, — заверял он, — то не стану отказываться от социальных миссий, которые действуют в стране. Самые эффективные и полезные из них будут сохранены и усовершенствованы».
