Елена Лаврентьева - Дедушка, Grand-père, Grandfather… Воспоминания внуков и внучек о дедушках, знаменитых и не очень, с винтажными фотографиями XIX – XX веков
Казалось бы, на этом можно поставить точку. Оказалось — нет. Поехал я в начале семидесятых в Нижний Гульрипш, в Абхазии, к югу от Сухуми. Пробыл там весь отпуск, вернулся.
— Ну, как тебе понравилось? — спросила мама.
— Ты знаешь, удивительно хорошо! — отвечал я. — С первого момента, когда еще по дороге туда, проезжали Сочи, было странное ощущение, что я это уже когда-то видел. Этот влажный, теплый воздух, будто плывешь в каком-то душистом супе с большим количеством лаврового листа. А кепки-«аэродромы» вдруг оказались удивительно родными и близкими… Даже свиньи с надетыми на шею деревянными треугольниками, чтоб не пролезли на огород сквозь забор… Даже эта деталь была знакомой. В общем, будто на родине побывал.
Так разглагольствовал я, не замечая, какое странное выражение появилось вдруг на мамином лице. Наконец я замолчал, и тут она мне сказала:
— Понимаешь, какое дело… Ну, в общем, мне бабушка рассказывала, то есть моя бабушка, а твоя прабабушка, что какой-то наш пращур когда-то ходил на персидскую войну и оттуда вернулся в Венев с… женой. Ее крестили, понятное дело, но вела она себя не как принято у русских: например, как только приходили в дом чужие мужчины, она отправлялась на заднюю половину и там оставалась, пока не уйдут. И вообще, говорят, будто ходила всю жизнь в платок замотанная, как в паранджу, что ли. А Белугиным тогда дали прозвище — Шаховы. Ну, знаешь, как в деревнях всем дают людям прозвище, помимо имени-фамилии. Только вот была ли она действительно персиянка или кто еще, я не знаю. И бабушка наша не знала.
Последняя фотография бабушки и дедушки, июнь 1957 года
Этот рассказ поразил меня не на шутку. Я и сейчас, вопреки реальности, лелею мечту, что, может, удастся когда-нибудь разыскать какие-то следы этого события. Ведь крестили же ее и венчали. А вдруг сохранились какие-нибудь сведения или свидетельства? Он, этот неведомый предок, поступивший в духе хипповского лозунга шестидесятых «Make Love Not War» («Любить, а не воевать»), навсегда завоевал и мое сердце своим поступком. Появилась призрачная надежда отыскать его в военных списках. Если это в самом деле персидская война, то какая? Войн России с Персией в XVIII и XIX веках было не то шесть, не то восемь. И этнические возможности для выбора невесты были велики. «Персиянка» могла быть и армянкой, и грузинкой, и татаркой, и таткой, и… Но тут я задался вопросом: а кто такой пращур? Нашел: пращур, оказывается, — очень точное понятие. Это не предок вообще, а отец прапрадеда. Значит, можно отсчитать количество поколений от моей прабабки Александры Ивановны и примерно представить себе временной зазор, когда этот самый пращур занялся своим Not War!.. Да, теперь-то мне понятно, почему мой «русский-разрусский» дед выглядит несколько иначе, чем принято воспринимать плакатных русских, «русских» вообще. Однажды я спросил у одного специалиста по кавказским этносам, какая кровь могла течь в жилах моего деда? Он посмотрел на фотографию, где бабушка с дедом сфотографировались в последний раз, в июне 1957 года, подумал-подумал и сказал:
— Не думаю, что персиянин. Может, скорее мингрел…
В общем, надо разбираться дальше. Есть сегодня возможность получить, например, собственную генетическую карту, она позволяет узнать, кем были твои предки… История ведь на самом деле не заканчивается никогда.
А. П. Алексеевский
Родные двоюродные дедушки
Своих родных дедушек я не знал. Один — Олег Андреевич Грабилин, умер перед войной, другой — Федор Иванович Вотяков, умер, а может быть и погиб в Гражданскую войну, оставив моего отца-младенца сиротой.
Но у меня было два других дедушки. Это братья моей бабушки по маме. Один из них был рядом с самого моего рождения. Мы жили тогда в Томске в одной большой квартире. Деду, деду Гогошу (Георгия Григорьевича Алексеевского), я помню с самых ранних лет. Георгий был младшим ребенком в семье Алексеевских. Он родился 4 ноября 1908 года. Через две недели умер его отец, прабабушка, Татьяна Федоровна Алексеевская (рожденная Кривошеина), осталась вдовой с пятью детьми. Старшей Марии, моей бабушке, было четырнадцать лет. Старшие дети уже окончили гимназию к тому времени, когда в Томске установилась советская власть. Георгий стал учиться в советской школе, но что-то и в его жизни переменилось настолько, что в школу он ходить отказался и остался на всю жизнь с четырехклассным образованием.
О политике в нашем доме, я помню, говорили мало и осторожно, поэтому я могу только представить, а не пересказать переживания родных, когда в 1926 году вся семья была юридически лишена собственности, а позже была выселена из своего дома как бывшие домовладельцы. Выселили их просто на улицу, искать крышу приходилось самим. Бабушка с двумя дочерьми нашла какой-то подвал, а Татьяна Федоровна с дочерью Анной и сыном Георгием сняла комнату где-то на Кривой улице.
Георгий устроился на работу в цирк. Может быть, там, а может быть, и еще до этого он освоил основы электротехники, и вскоре это стало его профессией на всю жизнь. К военной службе он был признан негодным по здоровью. В 1933 году Георгий женился на Таисии Андреевне Мушниковой, с которой счастливо прожил всю жизнь. Тетя Ася, так я ее называл, была младше своего мужа и чуть старше моей мамы. Она всю жизнь проработала бухгалтером в банке. Мама рассказывала: вскоре после того, как Георгий женился на тете Асе и стал жить своим домом, к ним пришла Татьяна Федоровна, его мама и моя прабабушка. Она подробно осмотрела их жилище, проверила чистоту белья, открыла буфет, посмотрела, как стоит посуда, как разложены ложки и вилки, и после этого признала, что жена у сына подходящая: за домом и порядком следить умеет. У них родился сын Борис в 1936 году, а позже, в 1939-м, — дочь Ирина. Деда Гогоша стал хорошим специалистом-электриком, в цирке делал освещение представлений и внешней рекламы. Его приглашали делать работы в драмтеатре, а затем он работал многие годы в госбанке. Он устанавливал системы сигнализации и охраны банковских помещений, его направляли на установку систем ночной охраны в магазинах. Можно сказать, по тогдашним меркам его жизнь, казалось бы, удалась.
Моя прабабушка Татьяна Федоровна Алексеевская с детьми. Слева направо: Мария, Евпраксия, Федор, Анна и Георгий, 1915
Георгий и Таисия Алексеевские, 1949
Я не могу вспомнить своего первого впечатления о деде. Сейчас я осознаю, что атмосфера в нашем доме во многом определялась фигурой деды Гогоши. Несмотря на отсутствие образования, он отлично разбирался во многих вопросах. Вспоминая его короткие оценки политических или социальных явлений, теперь я понимаю, что он был очень зорок и уравновешен. Когда он приходил к нам в комнату и обсуждал с бабушкой и его сестрами сообщения по радио, тон в оценках задавался им. Иногда при мне, уже начавшему ходить в детский сад, они говорили намеками, и тогда мое восприятие их слов обострялось, но интуитивно я понимал, что задавать вопросы не следует. «У кого это ушки на макушке?» — мог услышать я в такие моменты. Удивление или тревоги старших моментально передавались мне, и я во многом воспринимал окружающий мир их мерками и взглядами.
