Теодор Гладков - Лифт в разведку. «Король нелегалов» Александр Коротков
10 июня маршал Жуков своим приказом разрешил деятельность в советской зоне оккупации анифашистских организаций и демократических партий. В западных зонах на такой шаг решились лишь через полгода.
20 апреля 1946 года состоялся объединительный съезд коммунистов и социал-демократов. На нем был провозглашено создание Социалистической Единой партии Германии — СЕПГ, правящей политической партии в будущей ГДР. Сопредседателями СЕПГ стали Вильгельм Пик и Отто Гротеволь. В ГДР они заняли посты, президента и премьер-министра.
До конца 1948 года Сталин, похоже, еще верил в возможность воссоединения Германии. В Восточном секторе Берлина уже подыскивали здания, в которых могло бы разместиться будущее правительство объединенной страны. Различные министерства действительно через год в них въехали… Но не единой Германии, а Германской Демократической Республики, провозглашенной 7 октября 1949 года. (Месяцами ранее на Западе было объявлено о создании ФРГ.)
В связи с этим событием Совет Министров СССР передал все функции управления бывшей советской зоной оккупации Временному правительству ГДР. Вместо СВАГ была создана Советская Контрольная комиссия (СКК) под началом генерала армии и будущего маршала Василия Чуйкова. В мае 1953 года, уже после смерти Сталина, СКК была заменена аппаратом Верховного комиссара СССР в Германии во главе с послом Владимиром Семеновым. После нормализации отношений СССР с ФРГ и эта структура была упразднена. СССР установил нормальные дипломатические отношения с обоими германскими государствами на уровне послов.
Имелась ли реальная возможность объединить Восточную и Западную Германию в просто Германию, по крайней мере, в первые пять лет после окончания Второй мировой войны?
По мнению автора, возможно и спорному, имелась. Если бы… Общеизвестно, что история не знает сослагательного наклонения. Тем не менее… Такая возможность имелась. Ее похоронила начавшаяся и вовсе не по инициативе СССР (правда, ее активно поддержавшего рядом своих действий) так называемая «холодная война».
Долгие годы в СССР было принято считать началом «холодной войны» знаменитую печально «Фултоновскую» речь в марте 1946 года экс-премьера Великобритании Уинстона Черчилля. По мнению автора, Черчилль лишь дал откровенную формулировку уже сложившейся ситуации на международной арене, и более справедливо считалось началом «холодной войны» (которая по меньшей мере четыре раза могла перерасти в «горячую») тот апрельский день 1945 года, когда Гарри Трумэн опустился в президентское кресло в Овальном кабинете Белого дома. С первого же часа своего президентства Трумэн взял курс на запугивание «русских». Уверенный, что монопольное владение атомной бомбой дает США полное военное преимущество над Красной Армией, Трумэн не догадывался, что Сталина можно обмануть (это в какой-то степени удалось в свое время Гитлеру), но невозможно запугать.
Когда на Конференции в Потсдаме Трумэн сообщил Сталину об успешном испытании в США нового оружия неслыханной мощи, то на основании сдержанной реакции советского лидера — тот и бровью не повел, он сделал поспешный вывод, что «дядя Джо»[142] попросту ничего не понял. На самом деле Сталин все прекрасно понял. А удивления не высказал по самой простой причине, потому как действительно не был удивлен. О том, что в США ведутся работы по созданию сверхоружия, он знал раньше Трумэна. От своей разведки. Хотя оные работы в Лос-Аламосе тогда были столь засекречены, что о них в свое время не был поставлен в известность даже вице-президент США, то есть Гарри Трумэн.
Но Трумэн пытался не только запугивать. Он подводил под словесную угрозу вполне реальное основание. Уже в сентябре 1945 года высшее американское руководство наметило на территории СССР двадцать городов, по которым оно было готово нанести «превентивные» атомные удары. В качестве целей были избраны Москва, Ленинград, Свердловск, Новосибирск, Челябинск, Горький, Омск, Ташкент, Баку, Куйбышев, Магнитогорск, Нижний Тагил, Саратов, Казань, Иркутск и Пермь. Для этого предполагалось использовать весь тогдашний запас атомных бомб — около двухсот.
…Может показаться странным, но в первый год нахождения в Германии после Победы Короткову и его сотрудникам, тогда еще весьма немногочисленным, пришлось работать куда более напряженно, нежели даже во время войны. Очень уж много задач, к тому же весьма разноплановых, пришлось решать советской военной администрации и разведке.
В первую очередь следовало восстановить сильно порушенную за годы войны агентурную сеть в самой Германии, а точнее — создавать ее почти заново. Увы, из старых друзей уцелели считанные единицы. Основные группы, в том числе, как уже известно читателю, почти полностью «Красная капелла», были разгромлены гестапо еще в 1942–1943 годах. Кое-то погиб на фронте, будучи мобилизованным в вермахт, иные нашли смерть в собственных домах при жестоких бомбардировках и артобстрелах, третьих просто разметала по свету военная судьба.
Некоторой базой новых кадров стали (хотя и не в таких масштабах, как рассчитывали Коротков и его коллеги) бывшие немецкие военнопленные, прошедшие перевоспитание в антифашистских школах. Правда, многие из них, особенно обладающие подходящим образованием и организаторскими способностями, были направлены на важную работу в создаваемые органы местного самоуправления, антифашистские политические партии и общественные организации. Со временем из них выросли руководители промышленных и сельскохозяйственных предприятий, политически деятели, даже министры.
Одновременно проводилась непростая работа по выявлению и задержанию немецких военных преступников, кадровых сотрудников нацистских спецслужб: СД, гестапо, ГФП, абвера, а также поиски принадлежащих этим учреждениям секретных архивов. Последнее было делом огромной важности: в них могли и должны были содержаться сведения о разведчиках и агентах, еще не выявленных на территории Советского Союза, других стран, в том числе и в самой Германии.
Многие военные преступники и видные сотрудники спецслужб либо успели бежать из Германии в другие страны (даже в некоторые государства Латинской Америки!), либо укрывались у союзников, в западных зонах оккупации. Гитлеровским спецслужбам ничего не стоило в предчувствии, а точнее, в трезвом понимании неминуемого разгрома «третьего рейха», заготовить потребное количество любых документов (в том числе подлинных паспортов, изъятых у своих жертв), в их распоряжении имелись также огромные ценности в твердой валюте, бриллиантах, золоте, произведениях искусства. Многие активные сотрудники СД и гестапо заранее, у надежных хирургов, удаляли оперативным путем характерную эсэсовскую татуировку под мышкой левой руки — руны и группу крови. Кое-кто наносил на левую же руку иную татуировку — номер заключенного концлагеря. Правда, такое могли себе позволить лишь лица астенического телосложения, тощие от природы. Известны отдельные случаи, и когда эсэсовцы пытались выдать себя за пострадавших, но чудом выживших… евреев, для чего шли на несложную операцию обрезания.
