Владимир Шигин - Мятежный «Сторожевой». Последний парад капитана 3 -го ранга Саблина
Вообще-то в нынешние времена на многочисленных митингах можно услышать куда более “крамольные” прожекты и фразы. Но дело не в планах и программах. Дело в том, каким способом они навязывались другим, с помощью каких средств осуществлялись. Саблин это решил сделать с позиции силы. Анализируя поступки этого человека, удивляешься той главной цели, которую он поставил перед собой: ему во что бы то ни стало хотелось выступить по Центральному телевидению и изложить свои убеждения. С годами это желание настолько овладело им, что он подобно герою рассказа Стефана Цвейга “Амок” готов был, кажется, пожертвовать репутациями и жизнями отца, матери, двух братьев, жены и сына, целого экипажа. Он был одержим этой идеей, и получилось в итоге так, что одержимость породила бездумную решительность, болезненную настойчивость, преступную агрессивность. Саблин стал на путь экстремизма и разбоя». Полностью готов подписаться под каждой фразой A.B. Борискина.
Бывший главный редактор журнала «Военно-исторический журнал» генерал-майор Н. Филатов так характеризует демократическую возню вокруг Саблина: «Говорят, судьбы зачастую бывают слепыми и необузданными. Случается и так, что они имеют довольно схожие параллели в жизни, казалось бы, разных людей. Вот Саблин. В его авантюрных и безответственных поступках, в его отношении к родной стране было много такого, что перекликалось с деятельностью академика Сахарова, которого Саблин, по его словам, не признавал. Но случай распорядился так, что немалая часть их жизни и деятельности связана с одним городом — Горьким (Нижним Новгородом). А разве не является парадоксом судьбоносного времени (хотя, возможно, и закономерностью, которой следуют нечистоплотные люди), что имя Саблина повязано в наши дни с другим, ставшим уже нарицательным именем — Григоренко? Учрежденной в наши дни “неформалами” медалью имени Григоренко (№ 11) оценена “революционная доблесть” Саблина, которую тот сам, в конце концов, осудил и от которой отказался. Но такое награждение вполне резонно, поскольку оба этих деятеля придерживались примерно одинаковых жизненных принципов и строили свою карьеру по одинаковому методу. Григоренко, являясь слушателем Академии Генерального штаба, писал доносы, пытаясь выставить в лучшем свете себя, а в худшем других, что затем делал и его последователь Саблин, обучаясь в Военно-политической академии. И тем, и другим руководили личные выгоды и амбиции, прикрытые фальшивой саморекламой правдолюбцев и “народных страдальцев”. Или такое совпадение. Разрабатывая “демократические” программы по совершенствованию советского общества, записывая на магнитную пленку (записи составили около полукилометра) свои речи и автобиографию, Саблин в то же время глушил на корабле всякие попытки добиться справедливости и истины силой недисциплинированных матросов и старшин, издевавшихся над молодыми воинами. Он отмахивался от жалоб последних, покрывая и защищая их притеснителей, в чем цинично признавался. “Мне известно много случаев,-— сообщил Саблин на допросе 1 марта 1976 года,— когда молодых матросов не пускали на просмотр кинофильмов, заставляли отрабатывать наряды в это время, вне очереди мыть посуду и обслуживать за столом, причем все это в унизительной форме. Особенно в этом отличались такие старшины, как Гавриленко, Уловкин, Берия...” Фамилия последнего, являвшегося соратником Саблина, тоже заставляет усомниться: а так ли уж слепа судьба в выборе лжегероев-лицедеев, попирающих честь, совесть, законы? А так ли уж безвинны и те, кто пропагандирует подобных героев-лицедеев? Они, эти пропагандисты, тоже ведь лицедействуют».
В 90-е годы рижский журналист Майданов, подвизавшийся на ниве «саблиниады», озаглавил свою книгу о событиях на «Сторожевом» «книгой-памятником» и кинул клич собирать всем миром деньги на памятник Саблину. Деньги доверчивые люди слали, памятник, понятное дело, не поставили, а деньги, тоже, понятное дело, куда-то исчезли.
В последние годы началась очередная волна безудержных восхвалений Саблина. При этом если раньше апологеты «флотского коммунара» все же соблюдали некие рамки приличия, то ныне Саблин является перед нами уже не как революционер-романтик и буревестник коммунистической революции, а как новый мессия. И пусть патетика новых саблинских апостолов откровенно корява, а все факты перевраны, главное в ином — «подвиг» замполита «Сторожевого» ныне возносится до масштабов вселенских. Для апологетов новой веры их кумир — это Христос XX века, взявший на себя уже не грехи отдельного экипажа, а всего человечества.
...Но стыдно, братишки, нам будет до слез,
Что, выпив всю чашу до капли,
Возьмет всю вину на себя, как Христос,
Валерий Михайлович Саблин.
А ветер рыдает и рвет облака,
А чайки парят на просторе,
И помнит распятого политрука
Свободное синее море...
И ведь это далеко еще не финал саблинской истерии! Реальный Саблин с его реальным пиратским захватом корабля уже по большому счету никого не интересует. Вместо него создан удобный символ, который можно эксплуатировать всем ниспровергателям власти от крайне левых до крайне правых. А почему бы на самом деле не возвести автобиографию мятежного замполита в ранг нового «евангелия», почему не петь в честь нового божества священные гимны и не запечатлевать его светлый лик на иконах! Работы — край непочатый! Не удивлюсь, если вскоре объявятся очевидцы вознесения «распятого политрука» на небеса, откуда он и ныне ласково смотрит на всех нас, призывая неустанно организовывать мятежи на кораблях, арестовывать своих командиров и начинать новую братоубийственную гражданскую войну. С него станется!
Глава третья. СУДЬБА КОРАБЛЯ И ЭКИПАЖА
Ну а как сложилась судьба многострадального «Сторожевого», как сложились судьбы его офицеров, мичманов, старшин и матросов срочной службы?
После снятия со «Сторожевого» старого экипажа на корабль был передан экипажу достраивавшегося в этот момент на Калининградском судостроительном заводе «Янтарь» для Тихоокеанского флота БПК «Дружный» под командованием капитана 3-го ранга А. Печ-корина (ныне контр-адмирала) и замполита капитан-лейтенанта Л. Бескаравайного. В начале 1976 года «Сторожевой» пришел на Тихий океан и встал во главе камчатской бригады противолодочных кораблей.
Разумеется, что ни о каком немедленном выходе в море, да к тому же еще на учения, не могло быть и речи. Во-первых, корабль был поврежден и нуждался в устранении нанесенных ему боевых повреждений, а также плановом ремонте, в который он и так должен был становиться. Во-вторых, принявшему корабль новому тихоокеанскому экипажу тоже надо было определенное время для знакомства с кораблем, отработке на нем корабельной организации и курсовых задач.
