Шапи Казиев - Имам Шамиль
Но прежде вельмож к Шамилю пробился Богуславский. В марте 1862 года он был назначен драгоманом (секретарем-переводчиком) Азиатского департамента Министерства иностранных дел, а в мае переведен в российское посольство в Стамбуле, где вскоре также занял должность драгомана. Богуславский, ставший к тому времени генерал-майором, приглашал в посольство, где Шамиля ждали торжественный обед и хорошая квартира.
Когда подоспели турецкие сановники, они с особым почтением приветствовали гостя и пригласили его посетить султана, который по такому случаю даже прислал собственную карету.
Шамиль сказал Богуславскому: «Истинно, ваш царь угощал и кормил меня до сего дня лучшим образом, сейчас же я гость султана».
Султан вышел встречать Шамиля к воротам своего роскошного дворца. Его гвардия приветствовала Шамиля военным маршем и артиллерийским салютом.
В почестях и щедротах Шамилю султан старался превзойти русского императора. Стамбул давно не видел, чтобы так принимали даже самых именитых гостей. Королей и императоров здесь побывало немало, но то были гости султана, а Шамиль стал гостем народа.
В Стамбуле было жарко, и имам впервые снял свою папаху, заменив ее красной турецкой феской, которая была увита привычной белой чалмой. Именно в таком виде и написал последний портрет имама художник С. Хлебовский.
Вот что передает аль-Карахи: «…Когда Шамиль остановился в Стамбуле, жители его обрадовались большой радостью. Имам приготовил ему величайший дом, который купил за 6500 кыршей, и Шамиль жил в нем. Великий имам давал Шамилю ежедневно 5 туманов. Там Шамилю показали редкости сокровищ падишаха Стамбула». Но имам Стамбула не мог сделать лишь одного — уменьшить количество людей, желавших прикоснуться к Шамилю или просто его увидеть. До главной мечети Стамбула Шамиль добирался несколько часов, хотя она была неподалеку от его дома.
Кавказские мухаджиры окружали Шамиля, как окружали имама его мюриды на Кавказе. И на груди у многих вновь засияли шамилевские ордена. Статус и положение Шамиля не позволяли ему делать политические заявления и вмешиваться во внутренние дела Турецкой империи, подданными которой уже стали кавказские мухаджиры. Но имам все же призывал горцев не забывать родину и повторял то, что не раз говорил им на Кавказе: «Любите свободу, как мать родную, и жизнь ваша будет вечно прекрасной! Пусть золото и богатство вас не манят. Боритесь за свободу, защищайте ее. Без нее для нас, бедных горцев, нет жизни».
Турецкие вельможи опасались, что могут произойти непредвиденные события, и старались приблизить к себе Шамиля все новыми щедротами. Шамилю показывали военный флот, богатые базары и промышленные заведения, сокровищницу султанов и красочные увеселения.
Прекрасный город, бывший столицей Византийской, затем Латинской, снова Византийской, а теперь и Османской империи, поразил Шамиля смешением эпох. Впервые видел имам и такие великолепные мечети. Его удивляло, что самая грандиозная из них, Айя-София, прежде была православным храмом. Что именно из Стамбула (Константинополя) пришло в Россию православие. И что здесь по-прежнему находится резиденция духовного главы православия патриарха Константинопольского.
Не менее прекрасной была и Голубая мечеть с ее величественными минаретами.
Величавый Босфор делил город на европейскую и азиатскую части, а невидимое течение жизни делило обитателей Стамбула на богатых и нищих, господ и рабов.
Когда многоголосый хор муэдзинов возносился над городом, призывая мусульман на молитву, душа Шамиля наполнялась сладостным трепетом. Но когда сквозь этот хор он слышал рыдания детей на невольничьих рынках, сердце его содрогалось от скорби и негодования.
Как гость Шамиль не мог упрекать хозяев, но как мусульманский лидер, боровшийся за очищение веры и искоренение человеческих пороков, он находил устройство Османской империи не во всем соответствующим требованиям ислама.
Султан спрашивал Шамиля: «В чем ты можешь соперничать с нами?» Шамиль отвечал: «Соперничаю в храбрецах Дагестана. Бывало, и один из них противостоял целому войску».
Посланники иностранных держав тоже пытались оказать влияние на имама, но Богуславский пресекал все их попытки излишне приблизиться к Шамилю. Его сообщения о дипломатических интригах вокруг имама не оставили равнодушным и Петербург. 30 августа, в день именин Александра II, было объявлено о жаловании Шамилю и его детям российского потомственного дворянства. Шамиль принял это известие спокойно и назвал его продолжением большой череды почестей, оказанных ему царем.
Это произвело негативное впечатление на турецкое правительство. Сановники заметили Шамилю, что хотя выражаемые им чувства и делают ему честь, но что и турецкое правительство тоже делает для него многое и старается в свою очередь заслужить его признательность. Шамиль на это ответил: «Ваша правда, вы оказали мне много почтения. Но во мне вы чувствуете представителя вашей религии, более 40 лет проливавшего свою кровь и рисковавшего на священной войне; вы за услугу платите мне услугою, тогда как русский император заплатил мне добром за все то зло, которое я делал России, проливая 40 лет русскую кровь».
После официальных визитов и представлений Шамиль поспешил посетить могилу своего тестя и учителя шейха Джамалуддина Казикумухского. Шейх скончался в 1866 году, и уход его был окутан удивительными событиями. Дом его не пострадал, когда вокруг сгорел целый квартал, а накануне кончины чудесная сила шейха, как писали его последователи, помогла ему спасти терпящих кораблекрушение на Босфоре.
Навестить Шамиля, свою жену Патимат и могилу отца в Стамбул приезжал Абдурахим. Он служил корнетом 2-го лейб-гвардии гусарского Павлоградского полка и получил кратковременный отпуск.
____________Когда Шамиль прибыл в Турцию, период хаджа уже закончился, и ему предстояло ждать еще восемь месяцев, чтобы приступить к совершению обряда паломничества и поклонения гробу Пророка Мухаммеда.
«Между тем,— как доносил начальству Богуславский,— во время пребывания Шамиля в Константинополе здоровье его день ото дня становилось все слабее, силы заметно падали, раны начали болеть, и в особенности его мучила гимринская рана штыками насквозь в легкое, так что в последнее время он не мог уже больше вставать с места, иначе как поддерживаемый двумя людьми…»
Шамиль проводил время в молитвах и ходатайствах об облегчении участи мухаджиров, которые во множестве обращались к нему с просьбами. Однако отношения Шамиля с двором султана становились все более прохладными.
