Антон Короленков - Сулла
«Захваченная у Митридата добыча, великолепная и дотоле невиданная, придавала триумфу Суллы особую пышность, но еще более ценным украшением триумфа и поистине прекрасным зрелищем были изгнанники. Самые знатные и могущественные из граждан, увенчанные, сопровождали Суллу, величая его спасителем и отцом, потому что и вправду благодаря ему вернулись они на родину, привезли домой детей и жен» (Плутарх. Сулла. 34. 1–2; Аппиан. ГВ. I. 101. 473). Вероятно, диктатор очень хотел бы видеть в их числе и чтимого многими «порядочными» Рутилия Руфа, но упрямец не захотел возвращаться в Рим…
Если этот рассказ правдив, то тем самым Сулла открыто давал понять, что триумф он празднует не только над внешним врагом, но и над согражданами.[1365] Любопытно, что сенат ни при Цинне, ни теперь не объявлял молебствия по поводу побед над «внутренним врагом» (Цицерон. Филиппики. XIV. 23). Подобное было не принято даже в имперскую эпоху. Например, император Септимий Север, разгромив в тяжелой гражданской войне (193–197 годы н. э.) своих противников Клодия Альбина и Песценния Нигера, от триумфа над ними воздержался (Геродиан. III. 9. 1). Так же поступил и Сулла. Когда несли картины, изображавшие взятие его войсками различных городов, то городов, населенных римскими гражданами, среди них не было (Валерий Максим. П. 8. 7). Так что триумфатор, как видим, не стремился подчеркивать свою победу над согражданами. А что до шествия изгнанников, то Плутарх, писавший почти два века спустя, мог не понять свой источник. Речь шла не о том, что изгнанники шли отдельно от остальных, прославляя вернувшего их на родину Суллу, а участвовали в триумфе наряду с прочими офицерами победившей армии.
Добыча, продемонстрированная во время торжеств, была огромна. Перед зрителями пронесли 15 тысяч фунтов золота и 50 тысяч фунтов серебра, захваченных в Азии, а также 14 тысяч фунтов золота и 6 тысяч фунтов серебра из запасов Мария в Пренесте (Плиний Старший. XXXIII. 16). Если публика знала про богатства из Пренесте, то это был лишний намек на то, что речь шла о победе над марианцами. Но вряд ли ей об этом сообщали.
После триумфа Сулла произнес речь перед народом, в которой перечислил все свои успехи и заявил о желании прозываться Счастливым. Правда, он уже принял это прозвище после падения Пренесте, но публично об этом, возможно, еще не объявлял.
Аппиан рассказывает, что в свое время Сулле был дан следующий оракул (ГВ. I. 97. 453):[1366]
Римлянин, мне повинуйся!
Киприда великую силу Роду Энея дала.
Бессмертным богам ежегодно
Первинки не забывай от плодов уделять и подарки Богу Дельфийскому шли!
У подножия снежного Тавра Г
ород обширный лежит — он по имени назван Киприды,
В городе том обитают карийцы.
Там сложишь секиру,
И осенит тебя власть своею широкою тенью.
Оракул весьма туманный, как и большинство дельфийских предсказаний. О какой именно власти шла речь, в нем не говорится — ведь Сулла достиг ее, например, став консулом. Впрочем, он сначала дал сбыться пророчеству, а уже потом отправил дары Афродите, хотя оракул подразумевал обратный порядок действий. Под карийским городом подразумевалась Афродисия в Карий, где находился храм богини любви. Видимо, именно там, согласно дельфийскому предсказанию, Сулла и посвятил Афродите золотой венок и золотую секиру с надписью (Аппиан. ТВ. I. 97. 455):[1367]
«Сулла владычный дары посвящает тебе, Афродита. Видел тебя он такою во сне, — ты в доспехах Ареса Шла по рядам войсковым, бранной отвагой дыша!»
Речь шла, конечно, не о Венере как богине любви, матери всего сущего, Прародительнице (Venus Genetrix), а о Венере Победоносной (Venus Victrix). И вообще Сулла провозгласил себя Эпафродитом, то есть любимцем АфродитыВенеры (Плутарх. Сулла. 34.4; Аппиан. ГВ. I. 97. 452). Ее культ оказался популярен — впоследствии его «переняли» Помпеи и Цезарь. Так что сделать покровительницу Римской державы, мать легендарного Энея, своей личной патронессой было удачным шагом.[1368] Но преувеличивать значение Венеры в глазах Суллы не стоит — достаточно сказать, что изображение богини на монетах во время его диктатуры почти не чеканилось. Сулла постоянно демонстрировал связь с самыми разными богами: носил при себе золотую фигурку Аполлона; во сне ему являлась МаБеллона; на херонейском трофее начертано имя не только Афродиты, но и Ареса с Никой; в Сикионе Сулла сделал посвящения АресуМарсу, а после битвы при Тифатской горе облагодетельствовал храм Дианы.[1369]
И теперь владыка Рима решил не отступать от этого правила. Диктатор решил восстановить сгоревший в июле 83 года храм Юпитера Капитолийского, а также святилище Юпитера Анксура в Террацине, да и вообще внедрял в умы сограждан представление о себе как о наместнике богов. По его распоряжению восстановили храм Геркулеса Охранителя — стража города, появились или были возведены заново святилища Геркулеса в Тибуре и близ Сульмона. На Эсквилине появилась статуя Геркулеса Сулланского (Hercules Sullanus). На реверсах монет чеканилось изображение этого бога, которому Сулла посвятил десятую долю своих богатств. На монетах и рельефах диктатора не раз появлялась Виктория. В Пренесте было восстановлено святилище Фортуны, в котором одни ученые видят памятник победы, а другие — символ мира и согласия, что, впрочем, не очень вероятно. Что же касается Сатурна, олицетворявшего изобилие и процветание, то его место на монетах занял сам Сулла (Цицерон. За Росция. 131; Плиний Старший. XXXVI. 45; Валерий Максим. IX. 3. 8; Тацит. История. III. 72; Плутарх. Сулла. 35.1 и др.).[1370]
Диктатор не ограничивался одними культовыми постройками — отреставрировали форум,[1371] Гостилиеву курию; повидимому, произошла и реконструкция Капитолия. В Риме заново вымостили улицы.[1372] Впервые со времен легендарного Сервия Туллия расширились пределы померия, уже не вмещавшие сильно выросшее население (Тацит. XII. 23; Авл Теллий. XIII. 14. 4). Это ставило Суллу в особое положение — он становился в один ряд с одним из самых почитаемых героев древности, так сказать, отцовоснователей.[1373] Правда, в источниках говорится, что старинный обычай предоставлял право раздвинуть городскую черту только тем, кто расширил границы Римской державы. Сулла ничем подобным похвалиться не мог.[1374] Правда, он расширил владения Рима в Италии за счет Цизальпинской Галлии,[1375] но это был чисто административный акт, тогда как обычай явно подразумевал именно завоевания. Но кто посмел бы напомнить об этом? В умы римлян внедрялось иное: благодаря Сулле Рим переживал обновление, и сам он вполне мог считаться не то что Сервием Туллием, а новым Ромулом.[1376]
