Михаил Зефиров - Бриллианты на шее. Элита истребительной авиации Люфтваффе
На следующее утро в лагере вспыхнул мятеж среди бывших немецких военнопленных. К счастью для всех, он завершился без кровопролития. Однако Хартманна, послужившего его катализа тором, сразу же отправили в тюрьму в Новочеркасске. Там он пять из девяти последующих месяцев провел в карцере.
Осенью 1952 г. его отправили на Урал, в лагерь в городе Дегтярск, в 34 км юго-западнее Свердловска (ныне Екатеринбург). Там он был помещен в штрафной барак – тюрьму в тюрьме, отделенную от ос тальной территории лагеря высоким забором с проволочным заграждением. В нем содержались всего 25 бывших военнопленных, – особо «ценные» люди, чье положение в Третьем рейхе и просто родственные связи в Германии советские власти еще надеялись как-то использовать. Находясь в этом бараке, Хартманн подружился с бывшим адъютантом фюрера Отто Гюнше и майором графом Зигфридом фон дер Шуленбургом, родственником последнего немецкого посла в СССР.
В октябре 1954 г. он снова оказался в Новочеркасске. К тому времени из писем из дома, которые он иногда получал, и обрывков новостей, просачивавшихся через охрану, ему стало ясно, что в Западной Германии набирает силу мощное движение за освобождение пленных, все еще удерживаемых в СССР. Его мать фрау Элизабет Хартманн написала несколько писем Сталину и Молотову с просьбой отпустить ее сына, но они остались без ответа. Она написала вновь избранному канцлеру ФРГ Конраду Аденауэру, и тот лично ответил ей. Канцлер писал, что существует надежда добиться освобождения ее сына в ближайшие месяцы и что правительство обеспокоено судьбой немецких пленных в Советском Союзе.
В сентябре 1955 г. состоялся официальный визит Аденауэра в Москву. Одной из главных тем, поднятых им в ходе переговоров, стал вопрос о немецких военнопленных. Хрущев поначалу утверждал, что в Советском Союзе вообще больше нет немецких военнопленных, но канцлер представил ему пофамильный список, и тот в конце концов был вынужден согласиться. Кроме того, Аденауэр привез с собой просьбу об освобождении всех пленных, которую подписали миллионы немцев. В результате один из пунктов немецко-советского соглашения, подписанного в Москве, предусматривал освобождение всех немецких военнопленных, удержи ваемых с 1945 г. в СССР.
В начале октября того же 55-го года Хартманн услышал от охранника: «Вы должны явиться в пятый корпус для получения одежды». В тюрьме происходило что-то необычное, немецким заключенным выдали новую одежду, а начальник даже пригласил их посмотреть фильм в тюремном клубе. Через два дня они получили приказ со брать свои вещи и построиться на плацу. Начальник тюрьмы пожал им руки, пожелав счастья, и напоследок выразил надежду, что войны между ними больше не будет. Затем старый автобус доставил их в Ростов, где Хартманна и еще пятьдесят бывших пленных посадили в поезд.
Сидя на деревянных скамейках в старом вагоне, они еще не верили, что их испытания подошли к концу и что они едут домой. Поезд прошел Воронеж, Сталиногорск (ныне Новомосковск), Москву, Брянск и двигался все дальше и дальше на запад. Через несколько дней в Бресте они пересекли советско-польскую границу. Наконец, в одиннадцатом часу вечера 14 октября 1955 г. поезд пересек границу ФРГ и прибыл на станцию Херлесхаузен, в 60 км юго-восточнее Касселя. Только там Хартманн и его товарищи окончательно поняли, что они свободны.
Хронология «путешествий» Хартманна в советском пленуЗа время пока Эрих находился в плену, его младший брат Альфред стал врачом и теперь работал на месте отца в той же самой клинике на Бисмаркштрассе в Вайле. Когда он впервые увидел вернувшегося старшего брата, то ужаснулся его физическому состоянию. Крепкое мускулистое тело атлета, которое он хорошо помнил, теперь весило около 45 кг! Осунувшееся лицо красноречиво говорило о пережитом. Доктор Альфред Хартманн вспоминал:
«Вначале его физическое состояние стало для меня ударом, но главным для меня было то, что его разум не пострадал. Я понял, что он снова придет в себя».
Основной задачей семьи стало как можно быстрее восстановить физическое здоровье Хартманна. На время они с женой поменялись общепринятым распределением ролей в семье. Уш продолжила работать на почте в Штутгарте, а Эрих занялся домашним хозяйством. Он так рассказывал о том периоде своей жизни: «Каждое утро я вставал и готовил завтрак. После того как Уш к 08.00 уезжала на электричке на работу, я мыл посуду, мел пол, убирал кровати, стирал и наводил в доме порядок. Я делал все как лучшая горничная. Потом я работал в саду, ухаживал за цветами и подстригал траву, ремонтировал и подкрашивал стены. Я впервые понял, сколько дел по дому делают жены, когда мужья уходят на работу. Я ходил в деревню за покупками и готовил ужин. Вечером я ждал под дверью, когда вернется Уш».
Самые обычные повседневные заботы стали для Хартманна настоящим праздником. Словно ребенок перед Рождеством, он разглядывал витрины магазинов. Глянцевые упаковки разнообразных товаров приводили его в восхищение. Все вокруг в Западной Германии было теперь совсем другим – не так, как десять лет назад. И у него порой было ощущение, что он на другой планете. Вкус обычной домашней еды казался ему лучше всяких деликатесов, и уж гораздо лучше, чем в самых смелых его мечтах в годы плена. Он много и жадно читал, даже старые иллюстрированные журналы были полны для него новостями.
Прежние физические силы быстро возвращались к Эриху, но преодолеть так называемый комплекс военнопленного оказалось гораздо сложнее. Первое время он боялся разговаривать с посторонними людьми, когда шел в деревню за покупками или просто при случайной встрече. Более десяти лет он все делал на глазах охранников или своих же товарищей по плену, и у него в голове все еще оставался сильный психологический запрет на обычное поведение. Хартманн говорил потом:
«Это ощущение, что кто-то стоит сзади и следит за тобой, что все нормальное и человеческое тебе запрещено. Это мучительное чувство, и не каждый бывший пленный мог с ним справиться. Со мной это продолжалось два месяца. Я думаю, это счастье, что мне удалось так быстро избавиться от того, что становится частью тебя, того, что годами заключения вколачивается в твой мозг.
Другим пленным, что были вместе со мной в России, повезло меньше. Я знаю это, так как встречался с ними и разговаривал. Они и сегодня остаются в когтях этой психологии. Каждую ночь их охватывает настоящий ужас, во сне они снова и снова возвращаются в лагерь».
В ноябре 1955 г. – через месяц после его возвращения домой – наконец-то состоялось венчание Эриха и Урсулы Хартманн. Церемонию провел дядя Эриха, протестантский священник из Бопфин гена. Это событие стало для всех волнующим моментом, которому особое значение и силу придавала сила любви, выдержавшая испытание десятилетней разлукой.
