Юрий Галенович - Великий Мао. «Гений и злодейство»
Две супруги Мао Цзэдуна, два его сына, его дочь либо провели в СССР по нескольку лет, либо неоднократно бывали в нашей стране, что пытался использовать Сталин и чего не желал замечать Мао Цзэдун.
Уникальные это были лидеры, и уникальными были их отношения. Каждый из них был непоколебим в своем убеждении, что именно он и его партия, его идеология отражают коренные интересы не только его собственного народа, но и всего человечества, во всяком случае его трудящейся части. Они думали, что все, что они делают, осуществляется в интересах большинства простых людей. На самом же деле и тот и другой создали в своих странах тоталитарные режимы, партийно-государственные властные структуры, погубили миллионы и миллионы людей, своих сограждан, исторически отбросили свои страны и народы назад, задержали их развитие.
Сталин и Мао Цзэдун были несовместимы. Между ними не было и не могло быть взаимопонимания. Если казалось, что оно по каким-то вопросам существовало, то это было обманчивое, внешнее впечатление. Не было взаимопонимания, не могло быть и настоящей дружбы и тем более не могло быть искреннего союза.
Обстоятельства сложились таким образом, что войн или значительных военных столкновений между Россией (СССР) и Китаем (КНР) при Сталине и Мао Цзэдуне не было.
Отношения Сталина и Мао Цзэдуна важны и как контакты двух выдающихся личностей в мировой истории, и как связи лидеров двух крупнейших в двадцатом веке коммунистических партий и соответствующих государств, и как отношения руководителей двух великих держав, двух мировых наций. Это были сношения периода постепенного, крайне замедленного взаимного знакомства наших двух наций, взаимного узнавания, приближения к взаимопониманию, нахождения решений ряда вопросов, закладывания основы для нормальных двусторонних отношений, выработки принципов двусторонних отношений.
Под этим углом мы и предпримем попытку рассмотреть некоторые представляющиеся нам важными стороны взаимоотношений Сталина и Мао Цзэдуна.
Коминтерн и суневец Мао Цзэдун
В начале 1950-х гг. советский академик И.П. Бардин, посетив родную деревню Мао Цзэдуна Шаошаньчун, оставил в книге отзывов такую запись: «Горы дали Советскому Союзу Сталина, горы дали Китаю Мао Цзэдуна. Да здравствует советско-китайская дружба!» Очевидно, он искал нечто общее у Сталина и Мао Цзэдуна. Они для него были горными орлами или сынами могучих гор, исполинами… Академик И.П. Бардин не одинок в своих представлениях о Сталине и Мао Цзэдуне. Действительность была, однако, весьма сложной и противоречивой, а основа их взаимоотношений вовсе не такой же непоколебимой, как горы, будь то в нашей или в соседней стране.
Сталин и Мао Цзэдун услышали один о другом в первой половине 1920-х гг., когда Сталину было уже за сорок, а Мао Цзэдуну – за тридцать лет… Это были вполне сформировавшиеся политические бойцы. И тот и другой приняли марксизм-ленинизм, по сути дела, как инструмент осуществления своей политики, как подспорье в достижении власти над людьми.
Тогда Сталин еще не был первым руководителем ни в партии, ни в государстве. Ему только предстояла ожесточенная схватка в борьбе за место преемника Ленина, дни которого были сочтены.
Мао Цзэдун вообще был лишь одним из деятельных функционеров своей крайне немногочисленной тогда партии. Он не был ее руководителем и даже не входил в число тех нескольких человек, которые тогда определяли политику партии.
Жизнь постепенно ставила Сталина и Мао Цзэдуна в ситуацию, когда некое взаимоприспособление становилось с годами неизбежным, так как оба они действовали в сфере политической и идейной борьбы, каждый прежде всего в своей стране, но и на международной арене, а наши страны были соседями, между ними была самая длинная в мире и одна из самых сложных в мире по своей истории сухопутная и речная граница. Кроме того, и в той и в другой стране в первой половине двадцатого столетия на арену идеологической и политической борьбы вынесло силы, которые имели между собой нечто весьма сходное или родственное.
В первой половине 1920-х гг. имело место известное взаимодействие руководителей Коминтерна (фактически РКП(б) и партии Гоминьдан Китая (ГМД). Одним из условий сотрудничества РКП(б) и ГМД была договоренность о разрешении членам КПК вступать в личном качестве в Гоминьдан и работать в его руководящих органах. Мао Цзэдун, будучи в то время одновременно членом двух политических партий, КПК и ГМД, заведовал одним из отделов ЦИК ГМД и старался закрепиться в этом положении. При этом он иной раз выступал как еще более правоверный гоминьдановец, чем иные «чистые» суневцы, как тогда называли сторонников Сунь Ятсена в нашей стране. Мао Цзэдун старался демонстрировать свою верность политике и принципам Сунь Ятсена.
В 1924 г. член Дальневосточного секретариата Коминтерна, работник восточного отдела Исполкома Коммунистического интернационала молодежи С.А. Далин присутствовал на пленуме Центрального комитета Социалистического союза молодежи Китая, который был созван в конце марта в Шанхае. В работе пленума принимал участие Мао Цзэдун в качестве представителя ЦК КПК.
Судя по воспоминаниям С.А. Далина, Мао Цзэдун, выступая в ходе этого пленума, ссылался на новые «три принципа» Сунь Ятсена и утверждал, что Гоминьдан является революционной рабочей партией, которая должна быть принята в Коммунистический интернационал.
С точки зрения С.А. Далина, сам Гоминьдан на своем съезде в январе 1924 г. даже не ставил вопрос о принятии его в Коминтерн. По уставу Коминтерна в каждой стране могла существовать только одна коммунистическая партия. Принятие Гоминьдана в Коминтерн означало бы признание его коммунистической партией и ликвидацию той, членом ЦК которой являлся Мао Цзэдун.
С.А. Далин также отмечал, что в своем выступлении Мао Цзэдун решительно высказался против классового подхода к китайскому крестьянству, против выдвижения лозунгов, которые противопоставляли одну часть крестьянства (безземельных арендаторов) другой – богатым собственникам. Он трактовал все крестьянство – и арендаторов, и земельных собственников, больших и малых, – как единый класс, противостоящий капитализму и иностранному империализму.
И наконец, писал С.А. Далин, в своем выступлении Мао Цзэдун ничего не сказал по центральному вопросу пленума – о работе среди рабочей молодежи.[19]
Воспоминания С.А. Далина позволяют увидеть семена будущих расхождений между руководителями советских и китайских коммунистов, в частности между Сталиным и Мао Цзэдуном.
Анализ высказываний Мао Цзэдуна, о которых писал С.А. Далин, свидетельствовал о том, что их автор отражал тогда – а это было время, когда Сунь Ятсен был еще жив, – мнение твердых суневцев, которые, исходя из договоренности о взаимодействии с Москвой, вполне логично выдвигали предложение о вступлении ГМД в Коминтерн.
