Рене Кастр - Бомарше
Сами супруги Нассау-Зиген уже выступили в защиту несчастной жертвы произвола и теперь хотели, чтобы их талантливый друг присоединился к ним и помог урегулировать это дело.
История молодой особы, заключенной в тюрьму по королевскому ордеру, заинтересовала Бомарше: у него появилась возможность спасти «существо того пола, которому все прощается», и одновременно выступить против беззакония. Ну как тут можно было остаться равнодушным! Однако поднаторевший в судебных разбирательствах, Бомарше, вместо того чтобы очертя голову броситься на помощь узнице, как поступил бы раньше, на сей раз потребовал дополнительной информации и, лишь получив ее, решил принять сторону пострадавшей.
Эта молодая женщина была родом из Швейцарии, в детстве она осталась круглой сиротой, опекуны воспользовались ее одиночеством и неопытностью и в пятнадцать лет выдали замуж за эльзасского банкира Корнмана, которому она принесла 360 тысяч ливров приданого. Молодая супруга родила банкиру двоих детей и носила под сердцем третьего, когда узнала, что финансовые дела ее мужа находятся в полном расстройстве; она решила принять меры, чтобы спасти свое приданое. Корнман пришел в ярость от действий жены и добился королевского ордера на ее заточение в тюрьму по обвинению в супружеской измене. Видимо, адюльтер действительно имел место, поскольку г-жа Корнман не отрицала своей вины, но настаивала на том, что, несмотря на допущенную ошибку, имеет право защищать свои материальные интересы, а также утверждала, что не заслужила того, чтобы умереть в муках, рожая дитя в столь гнусном месте среди умалишенных и проституток.
Эта трагическая история до глубины души взволновала Бомарше, которому в довершение всего показали письма мужа узницы к ее соблазнителю.
Виновником грехопадения г-жи Корнман был друг принцессы де Нассау; этот молодой щеголь славился своим умом и развращенным нравом. Звали его Доде де Жоссан. Родословная этого юноши была довольно любопытной: отец его, управляющий соляными складами Страсбурга, женился на внебрачной дочери Адриенны Лекуврер и графа де Кленглена, который занимал пост мэра Страсбурга и был самым сановным любовником знаменитой актрисы до тех пор, пока она не стала официальной любовницей Мориса де Сакса. Вполне вероятно, что Доде де Жоссан является родоначальником династии литераторов, прославивших фамилию Доде. Этот так называемый совратитель г-жи Корнман был протеже принца де Монбарея, который, будучи военным министром, назначил молодого человека помощником королевского синдика в Страсбурге. Именно из-за того, что Доде занимал эту важную должность, Корнман часто приглашал его к себе в гости и весьма благосклонно отнесся к тому, что молодой человек вскоре стал любовником его жены, поскольку использовал его близость к принцу де Монбарею в своих корыстных интересах.
Когда Монбарей лишился министерского портфеля, а Доде де Жоссан потерял свое место и влияние, Корнман из Марнефа сразу же превратился в Отелло, упустив из виду, что в своих письмах к любовнику жены столь явно демонстрировал заинтересованность в супружеской измене, что любые его претензии на этот счет становились необоснованными.
Ознакомившись с письмами банкира к Доде де Жоссану, Бомарше помчался к министрам, вход к которым для него в то время был всегда открыт, так как он являлся агентом правительства, и добился отмены королевского ордера на арест г-жи Корнман. Шеф полиции Ленуар распорядился перевести женщину в частную клинику врача-акушера и позволил ей встречаться там с ее поверенными в делах для организации защиты ее интересов.
Прошло некоторое время, и Корнман, оказавшийся на грани банкротства, счел за лучшее предпринять попытку примирения с женой, дабы избежать раздела имущества. Несмотря на все отсрочки по платежам, которых ему удалось добиться, банкир вскоре должен был бы признаться в неплатежеспособности. А г-жа Корнман, памятуя о помощи, которую оказал ей Бомарше несколькими годами ранее, вновь обратилась к нему за советом и поддержкой.
Решив бороться за свои права, Корнман свел знакомство с адвокатом Бергасом, прославившимся не выступлениями во Дворце правосудия, а брошюрами в защиту известного шарлатана Месмера, бывшего в ту пору в моде.
Некоторые историки считают, что Бергас поверил рассказу Корнмана и счел его дело выигрышным. При более пристальном изучении досье становится ясно, что у Бергаса, который отнюдь не был простаком, была другая причина ухватиться за это дело: он увидел возможность помериться силами с Бомарше, находившимся далеко не в лучшей форме, и надеялся, что победа над знаменитым драматургом поможет ему выдвинуться на первые роли в коллегии адвокатов.
По совету Бергаса Корнман решил предать скандальной гласности дело, касавшееся его личной жизни, и открыл такие малопочтенные подробности, по сравнению с которыми лицемерие кажется образцом благопристойности. Чтобы по возможности сильнее потрясти общественное мнение, в круг разоблачений были втянуты не только неверная супруга и ее любовник Доде де Жоссан, но и начальник полиции Ленуар (намекалось, что и он мог быть любовником г-жи Корнман), а также принц Нассау, вмешавшийся в это дело, а главное, ужасный злодей Бомарше — организатор заговора с целью опорочить обманутого супруга.
Мемуар Бергаса по этому делу хотя и отличался блестящим стилем, но при ближайшем рассмотрении не выдерживал никакой критики по части доказательств: он больше навредил Корнману, чем помог ему, поскольку вынудил этого обманутого мужа признаться, что он долгое время закрывал глаза на супружескую измену и стал возмущаться по этому поводу лишь после того, как жена потребовала раздела имущества. Что касалось обвинения Ленуара в совращении им г-жи Корнман, то оно вызывало сомнение уже по той причине, что у банкира был зуб на шефа полиции: Корнман сам признавался, что затаил зло на Ленуара после того, как последний, пообещав ему должность в Индии, своего обещания не сдержал. И, наконец, вызывало удивление то, что человек, обвинивший жену в стольких грехах, заявил, что он готов воссоединиться с ней, если она вернет ему свое приданое, и выражал пожелание, чтобы «скорее заблудшая, чем виноватая, она жила окруженная тем уважением, которое еще сможет заслужить». Спрашивается: каким же образом с помощью всей этой демагогии можно было привлечь к судебной ответственности Бомарше, чья единственная вина заключалась в том, что он добился разрешения властей на то, чтобы несчастная женщина произвела на свет ребенка в достойном месте?
Бергас, который в качестве депутата от Лиона в 1789 году должен был показать себя убежденным защитником монархии и даже стать тайным советником Людовика XVI, заканчивал свой мемуар яростной атакой на произвол и заключение в тюрьму без суда и следствия по королевскому ордеру, что заставляет усомниться в его искренности.
