Константин Путилин - Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1]
¾ А Руткевич где?
¾ Рядом в купе...
¾ А вы?
¾ Кондукторское отделение в десяти шагах от купе Т-ва. Не прозеваем! — самоуверенно докончил шепотом Серенко, поспевая к своему вагону. Да и пора было — поезд уже тронулся.
Как только я занял свое место, немедленно передал шепотом отцу весь мой разговор с агентом.
¾ Это хорошо! — одобрил он.
Каждый из нас углубился в свои думы; о сне, конечно, и в голову не приходило. Настроение было у меня приподнятое; отец с виду казался совершенно спокойным.
Поезд замедлил ход: приближались к станции. Не ожидая остановки, я на ходу прыгнул на перрон.
¾ Так можешь легко ногу сломать, — услышал я сзади строгое замечание отца, стоящего на подножке и выжидающего полной остановки.
Прошел раз, два... десять вдоль платформы, зорко всматриваясь в спешащих в вагоны — все больше простонародье, ни одного пассажира ни в первый, ни во второй классы; спешу по третьему звонку в свой вагон, удовлетворенный результатами осмотра, по пути едва не сбив с ног отца, идущего с другого конца перрона.
Вот и вторая станция; я и отец в том же порядке первыми сходим на перрон и последними садимся в наш вагон.
¾ Однако, что же это: шесть станций уже проехали от Бологова, а положение дела не изменилось? Где же, наконец, сидит, этот таинственный пассажир в дорожной фуражке? Не напрасно ли вся ваша тревога?
¾ Почему же в дорожной фуражке, а не в поярковой круглой шляпе? — с иронией в голосе замечает отец. — Имей терпение, еще станций немало осталось!
Начало чуть-чуть светать. Приближались к станции Померанье; поезд здесь стоит всего две или одну минуту. По обыкновению, соскочили с отцом на станционную площадку.
Не мираж ли это?.. Нет, ясно вижу приближение человеческой фигуры... Теперь различаю форменную фуражку инженера путей сообщения и в руке небольшой саквояж. Высокая фигура незнакомца приближалась все ближе и ближе. Пройдя вагон второго класса, этот господин стал с осторожностью, не спеша, подыматься на подножку вагона первого класса. Поезд тронулся.
¾ Ты видел, отец? Это он?
¾ Несомненно, рост, черты лица Шиманского, я сейчас же узнал его.
¾ А инженерная фуражка?
¾ Это новая его остроумная выдумка: после катастрофы легче будет скрыться. Кому придет в голову заподозрить на первых порах инженера?
¾ Ну, разговаривать теперь некогда... надо действовать... Я через буфера перейду к дверям вагона первого класса, а ты можешь наблюдать с этой площадки нашего вагона... и при случае помочь...
С этими словами отец перешел через железный мостик в вагон первого класса, задвинув за собою наполовину дверь, откуда был выход на буферную площадку, а затем на площадку второго класса, где поместился я.
Нас отделяла лишь буферная площадка, и я хорошо видел, как отец прежде всего запер ключом обе боковые выходные двери и сам плотно прижался к стенке вагона в правом углу.
Дальнейшие события в эту памятную для меня ночь чередовались в таком порядке.
Незнакомец, войдя в вагон, прошел от начала до конца, заглядывая в каждое купе; при обратном следовании он остановился несколько дольше в дверях отделения, где спал Т-в, и здесь чиркнул спичку, внимательно вглядываясь в спящего.
¾ Пожалуйте в свободное купе! — проговорил подошедший сзади кондуктор, указывая на соседнее отделение, рядом с занятым Руткевичем.
Инженер последовал за кондуктором.
¾ Изволите ехать до Санкт-Петербурга?
¾ Да, вот билет...
¾ Позвольте повесить ваш саквояж, — услужливо предложил кондуктор, протягивая руку за вещью.
¾ Нет, нет! Оставьте, не троньте! — с замешательством запротестовал пассажир, отстраняя жестом руку кондуктора. ¾ Скажите, кондуктор, вам известен господин, спящий в первом от входа купе? Лицо мне его что-то знакомое. Кажется, это подрядчик... Шлыков, ставивший мне в прошлом году на дорогу шпалы.
¾ Никак-с нет, этот господин владелец имения близ станции Бологое, откуда они и едут; фамилия генерала, кажется... Тургасов.
¾ Скажите, какое сходство! Вы больше мне не нужны, разбудите меня, когда будем подъезжать к столице. И с этими словами пассажир задвинул входную дверь у купе перед носом кондуктора.
Кондуктор, однако, не спешил отойти от двери и, напротив, плотнее прижался к ней, приложив ухо к замочной скважине; минуту спустя он явственно услышал слабый звук пружинного замка.
¾ Мерзавец! Заряжает! — прошептал Серенко, отходя от двери, где столкнулся с охотником.
¾ Это он?
¾ Да, он, и при нем адская машина, он, очевидно, ее теперь заряжает... сейчас я через скважину слышал, как он открывал свой саквояж.
¾ Надо донести начальнику?
¾ Не надо, он знает и караулит злодея у выходной площадки. Помни, Серенко, данную тебе инструкцию... — проговорил наскоро Руткевич, отходя от него, так как в купе, занятом инженером, что-то звякнуло, заскрипело.
Поезд шел полным ходом; решительная минута приближалась. Я впился глазами в противоположную площадку вагона, где в четырех-шести шагах стоял отец; сердце билось ускоренным темпом... Боже! Чем все это кончится? Как мучительно ожидание, минуты кажутся часами. «Что-то чувствует отец, не покинуло ли его обычное самообладание? Он, видимо, взял на себя самую трудную задачу — лично задержать Шиманского, подвергая при этом свою жизнь опасности», — вихрем пронеслись у меня эти тревожные мысли.
Поезд стал замедлять ход, приближались к станции Померанье.
«Выйдет он здесь или проедет до следующей станции?» Как бы в ответ на мою мысль донесся легкий скрип отворяющейся двери, и на площадку стремительно вышел из вагона первого класса Шиманский. Толчок ногой в дверь, ведущую на подножку вагона, второй, третий — все безрезультатно. Видя неудачу, инженер стал бешено вертеть за ручку двери — дверь не поддавалась, так как была заперта на ключ.
— Вы саквояж в вагоне забыли!.. — донеслась до меня фраза отца, произнесенная несколько в насмешливом тоне.
Шиманский быстро обернулся назад, при этом взгляд его скользнул по двери на буферную площадку, которая наполовину была раздвинута. Заметив вмиг это обстоятельство, инженер со страшной стремительностью бросился к якорю спасения, но в тот момент, когда Шиманский, добежав до двери, просунул уже голову вее пролет, вокруг его туловища обвились и сомкнулись две сильные руки, затормозившие дальнейшее его движение вперед.
«Мышь попалась в западню!» — сообразил я, следя за борьбой.
Две человеческие фигуры сомкнулись в одну... тяжелое прерывистое дыхание, слабый хруст костей, и, наконец, глухой звук от падения чего-то тяжелого на железную площадку вагона... Оба противника, не устояв на ногах, свалились на пол в самом пролете двери, касаясь головами самого края буферной площадки, ежеминутно рискуя вылететь на рельсы.
