Валерий Болдин - Крушение пьедестала. Штрихи к портрету М.С. Горбачева
Он смотрит на своих помощников, ожидая ответа. Одни рассуждают, почему это трудно осуществить, другие считают такое предложение блестящим выходом из положения. А меня так и подмывает сказать, что мысль-то действительно неплохая и так можно сделать, но для этого нужна самая малость — быть хоть в чем-то Лениным. Но я молчу, чтобы не огорчать Михаила Сергеевича.
— А если ввести пост председателя партии? — спрашивает он, выслушав разные соображения.
Идея, конечно, смелая, и даже очень смелая. Будь это год-два назад, она могла бы пройти, но теперь и в партии, и в обществе отношение к Горбачеву, мягко говоря, испортилось. Провалиться с идеей нельзя — это политическая смерть. Значит, надо искать что-то попроще.
Рассуждения ведутся все более нереальные, с историческими аналогиями. Но как-то получается, что все аналогии деятелей прошлого смахивают на диктаторов. А это в условиях демократизации не очень подходяще. Поэтому принимается довольно скромное предложение: генерального секретаря избирать всем съездом и всем съездом избрать его заместителя, сосредоточив внимание и силы последнего на работе с партией, ведении заседаний Секретариата ЦК.
Затем М. С. Горбачев начинает поиск «второго лица». С Е. К. Лигачевым генсек мысленно распрощался после критики его в печати, на Съезде народных депутатов. Он больше Михаила Сергеевича не интересует и не устраивает. Нужен свежий человек. Но не просто незапятнанный. Чтобы пройти через «игольное ушко» партийного отбора на такую должность, следует обладать рядом положительных качеств: быть лидером крупной партийной организации, слыть либералом, иметь опыт партийной, хозяйственной или советской работы. Но это далеко не все. Тот, кто думает, что второй человек в КПСС должен иметь «семь пядей во лбу», твердый характер и отличные ораторские данные, сильно заблуждается. Скорее он обязан иметь совсем иные «достоинства»: быть человеком «на своем месте», не затмевать первое лицо, уметь собственные мысли выдать за идеи лидера, во всяком случае их не присваивать. Но где найти таких людей? Обладателей вышеназванных качеств в партии, конечно, подобрать можно. А вот с соответствующими «достоинствами» откуда возьмешь? Тут намучаешься. Есть, конечно, один рисковый выход — выдвинуть в Политбюро двух толковых людей и позволить им Схлестнуться». Это, как показал предшествующий опыт, надолго займет силы второго секретаря, и он будет постоянно занят борьбой, искать поддержки генсека. Тут уж не до подсиживания. Но дело, повторяю, рисковое: не дай бог, если два достойных лидера споются, — тогда генсеку хана.
Начинается рассмотрение возможных кандидатур. Но этим Горбачев занимается сам и свой выбор держит в большом секрете. До поры до времени, конечно. Держит он в секрете и список тех членов Политбюро ЦК, которые должны покинуть свой пост, и тех, кто придет им на смену. Принцип подбора здесь не ахти какой новый: нужны «свои» люди, но из тех, кто особенно перечить не будет. Не знаю, как делалось прежде, но последнее время метод формирования партийного ареопага был приблизительно такой.
Возможно, подобная политическая кухня — единственный путь создания послушной команды, но он оставлял ощущение какой-то нечистоплотности. Неужели нельзя провести нормальные выборы? Ведь люди знают своих авторитетных вожаков, пусть предлагают их для избрания. Но так, наверное, может рассуждать человек, никогда не игравший первых ролей.
…В разгаре весна 1990 года. До съезда остается мало времени, и доклад делается наспех. М. С. Горбачев нередко приезжает к бригаде Спичрайтеров» в Волынское, а позже — Новое Огарево, куда ему ближе со своей загородной резиденции. В Завидово больше не выезжают — некогда, да и настроение не то. Тревога за исход съезда не покидает генсека. Я вижу плохое настроение и его команды. Люди устали, изверились, они чувствуют, что для истории творят только слова — дел нет. Пять минувших лет в немалой мере были пустыми, а для народа — временем несбывшихся надежд и утраты иллюзий, реального ухудшения жизни. Общество все взъерошено. На коммунистов идет гонение. Даже на тех, кто работает у мартеновской печи, в поле или на ферме. Об этом свидетельствует почта, поступающая на имя президента и в ЦК КПСС.
Но вот настает пора открытия съезда. На этот раз он проводится летом. 2 июля 1990 года М. С. Горбачев, выйдя к столу президиума, сообщает, что избрано 4683 делегата и, кроме 26 коммунистов, все они прибыли на съезд. Начинается избрание руководящих органов съезда. И сразу разворачивается дискуссия. Шахтер из Магадана предлагает всю полноту партийной власти передать съезду, объявив отставку ЦК КПСС и Политбюро, и не избирать их в члены руководящих органов за развал работы по выполнению решений XXVII съезда КПСС. Дать персональную оценку каждому секретарю и члену Политбюро ЦК.
М. С. Горбачев обещает к этому вопросу вернуться и маневрирует, снижает накал борьбы. Конечно же, он к этому вопросу никогда не возвращается, но пар спущен, накал эмоций приглушен. Президиум съезда избран сугубо рабочим, он на редкость малочислен. Утверждаются и другие руководящие органы съезда. Надо бы начинать работу, но выступающие от микрофонов постоянно подбрасывают «неуютные» вопросы, возбуждают аудиторию, раскаляют страсти. Лишь через два с половиной часа удается приблизиться к политическому отчету Центрального Комитета КПСС XXVIII съезду партии. Слово для доклада получает М. С. Горбачев.
Доклад его еще дышал оптимизмом, обнадеживал, уверял в правильности избранного пути, невозможности действовать иначе. Но чем больше говорил об этом Горбачев, тем сильнее росло напряжение в зале. Снова звучат слова о партии социалистического выбора и коммунистической перспективы, выражении интересов рабочего класса, крестьянства, интеллигенции. Перечисляются другие ценности, которые исповедует КПСС. Верил ли генсек сам в то, что говорил, или последующие практические действия, а скорее их отсутствие, были реакцией на изменение ситуации? Те, кто знал его близко, никогда не могли понять, где начиналась и кончалась его искренность.
Если на XXVII съезде М. С. Горбачев заявлял, что частнособственнические настроения означают неверно выбранные партией путь и средства в ее работе и это требует исправления, то в докладе на XXVIII съезде звучат мысли о необходимости разных форм собственности. Слово «рынок», произносимое в прошлом генсеком с опаской, теперь является панацеей от всех бед. Вопрос не в том, конечно, что изменилась точка зрения, а в необходимости ее обоснования, информирования об этом коммунистов, всего общества. Многие повторяют еще вчерашние лозунги Горбачева, а сегодня они заменены и отброшены. Это ведет к непониманию людей: все чаще возникает вопрос, владеют ли генсек, Политбюро обстановкой, не шарахаются ли они в разные стороны под давлением критики. Один из секретарей райкома партии, с которым я познакомился, еще работая в «Правде», как-то мне сказал:
