Игорь Тимофеев - Ибн Баттута
Мусульманский Каир просыпается рано, под хриплый звук горнов и дробь барабанов, доносящихся от султанской резиденции — цитадели. Это означает, что султан уже проснулся и, передав связку тяжелых, глухо позвякивающих ключей привратникам, готовится к утренней молитве. Вслед за вратами цитадели со скрипом отворяются двери кварталов. Негромкие голоса, посапыванье, покряхтыванье, шарканье ног наполняют узкие извилистые переулки. Кое-где еще горят зажженные с вечера масляные фонари, и хмурые факельщики-мушаили, босые, в дырявых галабиях, начинают свой обход, туша их один за другим.
После утренней молитвы правоверные садятся за еду. Горячая бобовая похлебка — фуль, кусочек овечьего сыра, две-три маслины и стакан холодной воды — таков обычный завтрак большинства каирцев.
На улицах появляются бродячие торговцы, цирюльники с зеркалами, висящими на загорелых жилистых шеях, продавцы горячего фуля с тележками, в нижнем ярусе которых дымятся под плоскими сковородами раскаленные угольки жаровен. Вскидывая в разные стороны йоги с болтающимися на кончиках пальцев сандалиями, трясутся на спинах семенящих осликов базарные торговцы, спешат к своим лавкам, где старательные подмастерья уже наводят порядок: поливают свой участок улицы, заметают в угол вчерашний мусор, наполняют водой пузатые глиняные жбаны, которые султан велел держать у каждой лавки на случай пожара. Вдоль лавок нетерпеливо прохаживаются ранние покупатели, то и дело проверяя рукой привязанные к кушакам тугие платки с динарами.
Водоносы, взвалив на осликов и верблюдов тяжелые бурдюки с мутной нильской водой, разбредаются по улицам и переулкам. Там, где улицы узки и животному не пройти, проворные мальчишки принимают на спины кожаные мехи или бронзовые кувшины и разносят воду по этажам. Иногда мальчишкам лень подниматься наверх: из окон служанки выбрасывают бельевую веревку, и, перехваченный петлей, кувшин медленно ползет вверх, корябая стену; мелкой пылью облетает с нее султанская известка. В доме воду переливают в медные кувшины и пористые глиняные сосуды — кулли, взятые напрокат за один дирхем в месяц, а бронзовая посуда на той же веревке возвращается к ожидающему внизу водоносу. Нильская вода не отличается чистотой, поэтому в состоятельных домах перед питьем в нее обильно отжимают кисло-горький сок карликовых лимонов-померанцев.
Водоснабжение — узловая проблема средневекового мусульманского города. Неспроста в арабских географических трудах описание города всегда содержит сообщение о том, какой водой пользуются его жители. Наличие или отсутствие проточной воды или, на худой конец, колодцев — едва ли не главное в характеристике населенного пункта, включающей описание системы фортификации, рынков, садов, мечетей, медресе и общественных бань. Не составляет исключения и книга Ибн Баттуты, где упоминание о воде всегда на первом месте независимо от величины и значения города, о котором идет речь.
От ворот каирских постоялых дворов вереницами тянутся к рынкам ослы и верблюды, навьюченные тяжелыми тюками. В назначенных местах заезжих торговцев уже поджидают перекупщики и маклеры, назначающие цену и тут же в присутствии свидетелей выписывающие векселя.
На рынке шум, ругань, толчея. У лавчонок — ханутов Деревянные скамейки, на которых, поджав под себя левую ногу и выставив колено правой, часами сидят за неторопливой беседой постоянные посетители, знакомцы хозяина. Здесь с утра рассказываются городские новости и сплетни, здесь же формируется общественное мнение, которое тотчас же через ушастых проведчиков становится достоянием дворца.
Несколько неприятных минут доставляет торговцам ежедневный обход инспектора-мухтасиба, — который проверяет правильность весов и мер, следит за ценами, снимает пробу еды в харчевнях и лично взимает с провинившихся денежные штрафы.
Какую только публику не увидишь на каирском рынке! Степенные улемы в длинных аббах с широкими рукавами и огромными тюрбанами на головах, проповедники-хатибы в черных накидках, дервиши в просторных хитонах, пестрящих разноцветными заплатками, нищие в немыслимых лохмотьях, тянущие навстречу прохожим покрытые струпьями и волдырями задубелые руки. Иноверцев узнаешь по особому покрою перехваченных кушаками кафтанов — узкие рукава и короткие полы, а главным образом по размеру тюрбанов. Размотанные, они не должны оказаться длиннее семи локтей, причем христианам предписано носить синие тюрбаны, иудеям — ядовито-желтого цвета. Иноверцам, как, впрочем, и всем иным жителям, кроме мамлюков, разрешается ездить только на осликах или мулах. При этом осликов иноверцам надлежит выбирать низкорослых, худых, по цене не более 100 дирхемов; проезжая мимо сидящего мусульманина, они обязаны спешиться, отвесить поклон.
Но шумная, разноголосая, многоликая каирская жизнь не ограничивается рынком. Своим, непохожим на другие укладом живут мечети, дервишские обители, медресе и даже бани, которым местные барды посвятили немало вдохновенных строк.
Мечети делятся на соборные и квартальные.
В соборных мечетях не только молятся, но и учатся, и вершат правосудие. В назначенные часы профессора богословия собирают здесь своих учеников и читают лекции по вопросам предания, интерпретации Корана, экзегетики, права. В другом уголке мечети кадий ведет разбирательство судебных дел — отсюда доносятся шум, крики, пререкания тяжущихся.
В квартальных мечетях обстановка попроще. Открытые за редкими исключениями круглые сутки мечети — это не только молитвенные дома, но и надежное пристанище для всех, кто не имеет крыши над головой. Случалось, что после пожаров, уничтожавших в средневековом Каире целые кварталы, в мечетях месяцами жили бездомные семьи, перебиравшиеся туда с уцелевшим скарбом, чадами и домочадцами. В мечетях спали и ели, за неторопливой беседой коротали знойные послеполуденные часы, брились и стриглись, а иногда, забывшись, даже играли в кости. Ученые, собравшись в кружок, обсуждали здесь спорные вопросы логики и грамматики, рядом, расстелив на циновках тяжелые паруса, рыбаки штопали их, рассказывая друг другу подробности вчерашнего лова.
Словом, средневековые египтяне не проявляли по отношению к мечетям такого благоговейного трепета и пиетета, который был свойствен пастве христианских приходов.
Совершенно иначе обстояло дело с дервишскими обителями, которые в Магрибе именовались завиями, а в Египте получили название ханак.
Ханака — своеобразное общежитие, где послушники-мюриды жили и проходили стадии духовного совершенствования под началом шейха-наставника. Принятию в дервишское братство предшествовал период искуса, в течение которого послушник, готовившийся к посвящению в мюриды, должен был доказать, что способен смирить гордыню, отрешиться от земных благ и отдаться умерщвлению плоти. Лишь после этого шейх-наставник облачал его в дервишское вретище — харку, которую мюрид должен был носить всю свою жизнь, и выделял ему одну из келий общежития.
