Александр Палинур - Кассандра
«Но испытаем, Атрид, и вопросим жреца, иль пророка,
Или гадателя снов (и сны от Зевеса бывают):
Пусть нам поведают, чем раздражен Аполлон
небожитель?
Он за обет несвершенный, за жертву ль стотельную
гневен
Или от агнцев и избранных коз благовонного тука
Требует бог, чтоб ахеян избавить от пагубной язвы?»
Так произнесши, воссел Ахиллес; и мгновенно от
сонма
Калхас восстал Фесторид, верховный птицегадатель.
Мудрый, ведал он все, что минуло, что есть и что
будет,
И ахеян суда предводил к Илиону
Даром предвиденья, свыше ему вдохновенным от
Феба.
Когда герои Греции собрались в Авлиде, чтобы плыть оцуда к берегам Трои, они пришли к алтарям с намерением принести жертвы богам и молить о счастливом плавании. Внезапно из подножия алтаря вылез кроваво-пестрый дракон и «взвился на явор», где в гнезде сидела птица с восемью птенцами.
Дракон сначала сожрал птенцов, а затем и саму мать. И все это на глазах у опешивших греков.
Герои явно растерялись, но вещий Калхас объяснил очевидцам чудесного знамения его сокровенный смысл.
Количество птиц включая самку, — это число лет, которые проведут ахейцы под стенами Трои. На десятый же год город будет захвачен и полностью разрушен.
Дальнейшие события показали, что прорицатель был абсолютно прав.
Нужно сказать, что сбылись все предсказания Калхаса, касающиеся Троянской войны. Приведем хотя бы некоторые из них.
Братьям Атридам, Агамемнону и Менелаю, он предсказал, что только в том случае возьмут они великую Трою, если в походе будет участвовать Ахилл.
А когда греки никак не могли выйти в море из-за непогоды, объявил о том, что лишь тогда богиня Артемида смилостивится над ними, когда принесут ей в жертву прекрасную дочь Агамемнона Ифигению.
Мало того что предсказал, так и еще едва не возмутил народ на гражданскую войну, поскольку Агамемнон не хотел расставаться с любимой дочерью, а Ахилл, объявленный женихом Ифигении, решил не давать ее в обиду и с мечом в руках встал у входа в шатер, где находилась несчастная девица.
Однако Ифигения оказалась смелее знаменитых героев. Она не хотела противиться воле Артемиды и объявила, что готова добровольно пойти под жертвенный нож ради общего дела.
Как вы думаете, в чьих именно руках находился этот нож, больше смахивающий на кинжал? Да-да, именно в руках Калхаса.
Другое дело, что Артемида, мстившая за подстреленную когда-то Агамемноном ее священную лань, в последний момент подменила призраком этой самой лани человеческую жертву, похитив дочь провинившегося и перенеся ее на берега Эвксинского Понта, в далекую Тавриду, то есть современный Крым, где Ифигения стала жрицей своей спасительницы.
Еще одну подлость по отношению к троянцам Калхас совершил уже в последний год войны, перед постройкой огромного деревянного коня, при помощи которого была захвачена Троя.
Саму идею построить коня подсказал грекам все тот же хитроумный Одиссей, но именно Калхас убедил своих однополчан воспользоваться этим предложением, сославшись на волю богов. Об этом подробно рассказал Вергилий в «Энеиде».
Одно лишь не удалось Калхасу — победить в состязании из-за пророческого дара некоего Мопса, встреченного им в Гринейской роще во время возвращения из-под Трои.
Мопс, родной сын самого Аполлона и Манто, дочери Тиресия, и сам являлся прорицателем, подобно своим родителям.
Калхас слишком поздно узнал об этих тонкостях и скоропостижно умер — от огорчения!
Прорицатели «черной ноги»Родоначальником целого поколения прорицателей был в Древней Греции «черноногий» Мелампод, или Меламп, сын героя Амфиона. О его судьбе рассказывает Эсхил в трагедии «Семеро против Фив».
Уже первые сведения о Мелампе гласят, что он обладал тайной диагностики и умел исцелять людей. Когда дочери царя Пройта, невесты прорицателя и его брата Бианта, прогневали богов, те в отместку наслали на них безумие. Бедные девушки вообразили, что они стали коровами, и с жалобным мычанием бегали по окрестным полям и лесам, заражая своей болезнью встреченных ими женщин.
Меламп с отрядом юных помощников отправился в горы и после долгого преследования захватил свою добычу, а излечив, получил от Пройта две трети его царства — одну для себя, другую для брата. На излеченных девушках они женились.
У Мелампа родился сын Антифат, у Антифата — Оикл, у Оикла — Амфиарай. Все они были наследными прорицателями: Причем Амфиарай впоследствии женился на Эрифиле, внучке Бианта. При этом он дал клятву ее брату Адрасту, царю Аргоса и Сикиона, в том, что Эрифила всегда будет судьей в их спорах и что они должны будут беспрекословно выполнять ее волю. Амфиарай не думал тогда, что это решение станет для него роковым и приведет его к гибели.
В Аргосе в это время жил некий Полиник, сын покойного царя Эдипа из Фив, изгнанный братом из родного города. Однажды он пришел к Адрасту и попросил помощи в борьбе против своих родственников, на что и получил высочайшее согласие, став предварительно зятем царя.
Амфиарай, одинаково любимый и Зевсом, и Аполлоном, отказался от участия в походе на Фивы, ибо знал, что тот предпринимается против воли богов.
И тут в силу вступила роковая клятва, данная им когда-то Эрифиле и Адрасту.
Смышленый Полиник сумел склонить на свою сторону жену Амфиарая, предложив ей в качестве подарка драгоценное ожерелье Гармонии, жены первого царя Фив Кадма.
Какая женщина не любит побрякушки? Эрифила соблазнилась блестящим даром, не ведая, что это ожерелье приносит неисчислимые беды своему владельцу.
Деваться было некуда. Амфиарай простился со своей семьей, обнял дочерей, поцеловал совсем юного Алкмеона, которому завещал отомстить за себя, и грудного младенца Амфилоха. Он знал, что вернуться назад ему уже не суждено.
Поход, как и предсказывал Амфиарай, оказался неудачным. Фиванцы полностью уничтожили аргосское войско, оставив в живых лишь одного Адраста, который спасся бегством.
Амфиарай погиб не от руки врага. В тот момент, когда его противник, могучий Периклимен, замахнулся копьем, чтобы поразить прорицателя, сверкнула вдруг молния Зевса, грянул гром, расступилась земля, поглощая Амфиарая вместе с его боевой колесницей. Этот момент изображен в 27-й картине у Филострата Старшего. Он описывает вспененных и запыленных коней Амфиарая, его трагическое лицо с раздувающимися ноздрями. Представляет интерес такой фрагмент: «Свою голову он посвятил Аполлону и смотрит проникновенным пророческим взглядом».
