Г.Гасфорд - СТАРИКИ И БЛЕДНЫЙ БЛУПЕР
Покидая клуб "Тандербэрд", рядовой и сержантский состав наблюдал за этим маленьким представлением, кивая головами и заключая: "Достойно. Номер один".
И добавляли: "Именно так".
* * *
C-130 "Геркулес" крутит пропеллерами, выруливая на стоянку. Тяжелая транспортная дверь обрушивается на полосу. Мы с Стропилой выпрыгиваем вместе с остальными попутчиками.
На левую сторону аэродрома согнали в кучу три поврежденных C-130. С правой стороны – каркас еще одного С-130 с выпущенными наружу внутренностями, обугленный, еще дымящийся. Люди в космических костюмах из фольги прыскают на разорванный металл белой пеной.
Мы со Стропилой шлепаем с поля и топаем по заново раскисшей грунтовке до рубежа обороны военной базы Фубай, что расположена где-то в миле от аэродрома и тридцати четырех милях от ДМЗ.
Фубай – это большая раскисшая лужа, разбитая на сектора идеально ровными рядами щитовых хибар. Самое крупное строение в Фубае – штаб 3-й дивизии морской пехоты. Это большое деревянное здание возвышается здесь символом нашей мощи и храмом для тех, кто влюблен в эту мощь.
Мы останавливаемся у блиндажа охраны. Здоровый дубина-вэпэшник приказывает нам разрядить оружие. С щелчком выбрасываю магазин из своей M16. Стропила выполняет то же самое. Я пристально смотрю на дубину-вэпэшника, чтобы показать ему, что намерен играть по своим правилам. Он черкает на дощечке огрызком желтого карандаша.
Неожиданно вэпэшник толкает Стропилу в грудь своей каштановой деревянной палкой.
– Салага?
Стропила кивает.
– В наряд пойдешь. Будешь для моих блиндажей мешки песком заполнять.
Вэпэшник указывает согнутым пальцем на блиндаж охраны посередине дороги. Из блиндажа выгрызен здоровый кусок. Минометный снаряд пробил один ряд мешков и раскромсал другой, из которого высыпался песок.
Я говорю: "Он со мной".
С презрительной ухмылкой сержант напрягается под своим новехоньким, чистым полевым обмундированием штатовского образца. На белом чехле его каски красным выведено "Военная Полиция", ремень белый с золотой пряжкой, на которой орел, земной шар и якорь, ярко блистает новенький пистолет сорок пятого калибра, как и черные штатовские ботинки, начищенные до блеска. Дубина-вэпэшник самодовольно купается в своей власти, разрешающей ему требовать обыденных мелочей. "Он будет делать, что я скажу. Кап-рал" – постукивает по черным металлическим уголкам на петлицах концом своей каштановой палки. – "А я – сержант".
Я киваю. "Так точно. Точно так, служака гребаная. Но вот он – только младший капрал. И приказы ему отдаю я".
Дубина-вэпэшник пожимает плечами. "Ну, хорошо. Хорошо, урод. Можешь отдавать ему свои приказания. А сам можешь набивать мешки песком, капрал. Много-много мешков".
Я не отрываю глаз от палубы. Изнутри меня начинает распирать нечто чреватое взрывом. Пока это давление нарастает, я ощущаю страх, ужасный напряг, а потом – как разрядка, выпуск пара: "Нет уж, тупорылая ты деревенщина. Никак нет, свинья гребаная. Нет уж, не собираюсь я. Нет, в твою рабочую команду Микки Мауса направляться я не собираюсь. И знаешь, почему? А?" Я вгоняю магазин обратно в M16 и передергиваю затвор, досылая патрон.
А вот сейчас я уже улыбаюсь. Улыбаясь, я вдавливаю пламегаситель в рыхлый живот дубины-вэпэшника и жду, когда он издаст лишь звук, любой звук, или пошевелится хоть чуть-чуть, и вот тогда я нажму на спусковой крючок.
У дубины-вэпэшника отвисает челюсть. Больше сказать ему нечего. Полагаю, он больше не хочет, чтобы я набивал его мешки песком.
Дощечка с карандашом падают на землю.
Пятясь спиной вперед, дубина-вэпэшник отступает в свой блиндаж, так и не закрыв рта и подняв руки вверх.
* * *
Какое-то время Стропила от испуга не может рта открыть.
Я говорю:
– Привыкнешь еще к местным порядкам. Другим станешь. Все поймешь.
Стропила по-прежнему молчит. Мы идем дальше. Наконец он отвечает:
– Ты же всерьез. Ты ведь мог его убить. Ни за что.
– Именно так.
Стропила глядит на меня, как будто видит в первый раз.
– Тут все такие? Ты же смеялся. Как…
– Об этом обычно не говорят. Этого не объяснишь. Вот побываешь в говне, запишешь первого убитого на личный счет – тогда поймешь.
Стропила молчит. Его переполняют вопросы, но он молчит.
– Вольно, – говорю я ему. – Не обманывай себя, Стропила, бойня тут. В этом говеном мире у тебя времени не будет, чтобы разбираться, что к чему. Что сделаешь, тем и станешь. Не рыпайся, и будь что будет. Тебе же лучше будет.
Стропила кивает, но ничего не говорит в ответ. Я понимаю, что сейчас творится у него в душе.
* * *
Информационное бюро оперативной группы "Экс-Рей", подразделения, которому поставлена задача прикрывать подразделения 1-й дивизии, временно действующие в зоне действий 3-й дивизии, представляет собой маленькую сборную хибару из бруса два на четыре дюйма, выстроенную невольными работниками. К двери из проволочной сетки приколочена красная табличка, на которой желтыми буквами написано: TFX-ISO. Крыша хибары изготовлена из листов оцинкованной жести, а стены – из мелкоячеистой сетки, назначение которой – спасать нас от жары. По бокам хибары флотские строители приколотили зеленые нейлоновые пончо. Эти пыльные полотна закатываются вверх во время дневного пекла, а ночью опускаются вниз для защиты от свирепых муссонных дождей.
Чили-На-Дом и Дейтона Дейв занимаются фотолистами перед хибарой информбюро. Чили-На-Дом – задиристый чикано из восточного Лос-Анджелеса, а Дейтона Дейв – пофигист и серфингист из богатой флоридской семьи. Они абсолютно, совершенно разные. Но друзья – не разлей-вода.
Около сотни хряков постарались втиснуться во все возможные уголки, где отыскалась тень. Каждому хряку выдан фотолист, это такой отпечатанный формуляр с пробелами для внесения личных данных, которые нужны для того, чтобы отправить фотографию хряка в газету в его родном городишке.
Дейтона Дейв фотографирует черным "Никоном", а Чили-На-Дом помогает:
– Улыбнись, гондон. Скажи п-и-и-и-ська. Следующий.
Очередной морпех из очереди становится на колено рядом с маленькой вьетнамской сироткой неизвестного пола. Чили-На-Дом сует в руку пехотинца резиновый батончик "Херши".
– Улыбнись, гондон. Скажи п-и-и-и-ська. Следующий.
Дейтона Дейв делает снимок.
Одной рукой Чили-На-Дом забирает у хряка листок, а другой выхватывает резиновый батончик.
– Следующий!
Сиротка говорит:
– Э, морпех номер один! Ты! Ты! Дашь ням-ням? Сувенира?
Сиротка цапает рукой батончик и выдергивает его из руки Чили-На-Дом. Он кусает его, но обнаруживает, что внутри всего лишь резина. Пытается содрать обертку, но не может.
