Тензин Гьяцо - Моя страна и мой народ. Воспоминания Его Святейшества Далай-ламы XIV
И именно в таком состоянии, когда мне было 16 лет, я был призван возглавить свою страну в период вторжения коммунистического Китая.
Глава третья
Душевный покой
Прежде, чем я расскажу о постигшей Тибет катастрофе, я попытаюсь дать представление о жизни нашего народа в более счастливые дни.
У Тибета было много соседей: на северо-востоке - Китай, Монголия, Восточный Туркестан, а также Индия, Бирма и такие государства, как Непал, Сикким и Бутан, на юге. Пакистан, Афганистан и Советский Союз тоже близки к нам, и на протяжении многих столетий у нас существовали отношения с некоторыми из этих соседей.
Особенно прочные религиозные связи на протяжении тысячелетия у нас были с Индией. Наш алфавит в действительности происходит от санскрита. Когда буддизм пришел в Тибет из Индии, тибетского алфавита не было, он потребовался и был создан на основе санскрита - для того, чтобы перевести на тибетский язык религиозные тексты. Также у нас были религиозные и политические связи с Монголией и Китаем, а в более ранние времена - связи с Персией и востоком Турции. Причем такие интенсивные, что до сих пор сохраняется некоторое сходство в персидских и тибетских одеждах. В более поздние времена, в начале 20-го столетия, у нас были политические отношения с Россией и после этого, на протяжении более долгого времени, и с Британией.
Но, невзирая на эти соседские отношения, тибетцы были самостоятельной, отдельной расой. Наш физический облик, наш язык и обычаи совершенно отличны от языка, внешности и обычаев наших соседей. У нас нет этнических связей ни с каким другим народом Азии. Пожалуй, наиболее известной характеристикой Тибета в недавние времена была его добровольная изолированность. Во внешнем мире Лхаса часто называлась запретным городом.
Для этого ухода из мира было две причины. Во-первых, страна была изолирована естественным образом. Вплоть до последнего десятилетия маршрут от границ Индии и Непала к Лхасе занимал два месяца, пересекая высокие гималайские перевалы, которые закрыты большую часть года. С места, где я родился, на границе между Тибетом и Китаем, путешествие в Лхасу занимало еще больше времени, как я уже рассказывал, а эта пограничная область и сама была за тысячу миль от морского побережья и портов Китая. Поэтому изолированность у нас в крови.
Мы усилили нашу естественную изоляцию, допуская крайне мало иностранцев в нашу страну просто потому, что у нас был печальный опыт раздоров, особенно с Китаем. Поскольку у нас не было никаких амбиций, за исключением желания жить в мире в нашей собственной культуре и религии, мы полагали, что наилучшим способом сохранить мир было отойти целиком от внешнего мира. Я должен сразу же сказать, что, по-моему, такого рода политика всегда была ошибочной, и я бы хотел, чтобы в будущем ворота Тибета были широко открыты Посетителям из всех стран.
Тибет назывался наиболее религиозной страной в мире. Мне трудно судить, так это или нет, но, конечно, ice нормальные тибетцы считали духовные материи не менее важными, нежели материальные интересы, и наиболее примечательная характеристика Тибета - это громадное число его монастырей. Точных цифр нет, но, вероятно, процентов 10 населения были монахами или монахинями.
Это придавало двойственную природу всей нашей социальной системе. В действительности, только в моем лице Далай-ламы происходило соединение мирского и монашеского авторитета. У меня было два премьер-министра - один монах, а второй - мирянин. И, следуя за ними, большая часть департаментов дублировалась таким же образом. В Кашаге, Кабинете министров, как правило, было четыре члена, из которых один был монахом, а трое - мирянами. Следующими за Кашагом были два отдельных департамента: Йигцанг - секретариат, который возглавляли четыре монаха, подчиненные непосредственно Далай-ламе и ответственные за религиозные дела, и Цекханг, департамент финансов, возглавлявшийся четырьмя мирянами, которые несли ответственность за мирские дела в государстве. Департаменты, которые требуются любому правительству, - министерства иностранных дел, сельского хозяйства, налогов, почты и телеграфа, обороны, армии и так далее каждый имел двух или трех председателей. Было, по крайней мере, два главных управления юстиции, и городские суды имели двух судей. Ну и, наконец, некоторые провинции Тибета имели двух губернаторов.
Национальная ассамблея могла проводиться в трех формах - в наиболее маленькую, которая заседала, практически, непрерывно, входило восемь официальных лиц из Йигцанга и Цекханга, вместе с некоторыми другими высшими официальными лицами и представителями трех крупнейших монастырей близ Лхасы, всего около 20 представителей. Это было ядро Ассамблеи, которое могло разрастаться до примерно 30 членов при рассмотрении особых проблем. А для наиболее важных дел, таких как утверждение нового воплощения Далай-ламы, собиралась полная сессия Ассамблеи, включавшая около 400 членом, всех официальных и неофициальных уровней.
Вне монастырей наша социальная система была феодальной. Существовало неравенство имущества между владевшей землей аристократией, на одном конце, и беднейшими крестьянами - на другом. Продвинуться в класс аристократии было крайне трудно, но не невозможно. Например, солдат мог получить титул и землю на храбрость, а и то и другое было наследственным.
Но, с другой стороны, продвижение к высшим позициям и должностям в монастырях было демократическим. Мальчик любого сословия мог попасть в монастырь, и его прогресс зависел от его способностей. В действительности, можно сказать, что институт воплощения высших лам имел демократическое влияние, поскольку ламы зачастую предпочитали родиться в скромных семьях, как, например, 13-й Далай-лама. Таким образом, выходцы из нижних слоев населения, как, например, я сам, могли находиться на самых высоких позициях в монашеском мире (я использую здесь, с некоторым колебанием, прошлое время, потому что Тибет сейчас оккупирован и трудно сказать в данный момент, Китае из наших институтов еще существуют, а какие уничтожаются).
У монастырей были свои ремесленники для монастырских нужд, и в какой-то степени они занимались торговлей. У некоторых монастырей были большие наделы земли, у некоторых - средства, которые они могли инвестировать. Но у других монастырей не было ни ого, ни другого. Часто монастыри получали дары. Некоторые действовали как ростовщики, а иные при этом предлагали такие проценты, какие я не стал бы одобрять. Но в целом они не были экономически самодостаточными. Многие из них более или менее зависели от субсидий, главным образом субсидий пищи от правительства. Именно по этой причине правительство хранило такие запасы зерна, чая и масла, а также ткани в складах Поталы, а также в других местах. Конечно, эти субсидии изымались из налогов и рент мирян.
